Талибан. Ислам, нефть и новая Большая игра в Центральной Азии - [16]
Никто из глав государств не окружен сегодня такой завесой тайны, как Мулла Мохаммад Омар. Достигнув 39 лет, он ни разу не сфотографировался и не встречался с западными дипломатами или журналистами. Первая его встреча с сотрудником ООН состоялась в 1998 году, когда он беседовал со специальным представителем ООН Лахдаром Брахими, чтобы предотвратить грозившее Талибану военное нападение Ирана. Омар живет в Кандагаре и приезжал в столицу только дважды и весьма ненадолго. Простое собирание фактов о его жизни стало постоянным занятием для многих афганцев и западных дипломатов.
Омар родился приблизительно в 1959 году в селении Нодех под Кандагаром: в семье бедных, безземельных крестьян из племени хотаки гильзайской ветви пуштунов. Вождь хотаки, Мир Ваис, захватил Исфаган в Иране в 1721 года и создал первую афганскую империю гильзаев в Иране, но был вскоре заменен Ахмад Шахом Дуррани. Омар не занимал высокого положения в племени и в обществе, и благородные кандагарцы говорили, что никогда не слышали о его семье. Во время джихада 80-х годов его семья переехала в город Таринкот в провинции Урузган — одно из наиболее отсталых и труднодоступных мест в стране, куда редко проникали советские войска. Его отец умер, когда он был еще молодым человеком, и он остался единственным защитником своей матери и всей семьи.
В поисках работы он переехал в селение Синджезар уезда Майванд провинции Кандагар, стал деревенским муллой и открыл небольшое медресе. Его собственная учеба в кандагарских медресе дважды прерывалась, сначала советским вторжением, а затем — созданием Талибана.[18] Омар примкнул к партии Хизб-и-Ислами Халеса и сражался под командованием Мохаммада Нека против режима Наджибуллы с 1989 по 1992 год. Он получил четыре ранения, одно из них в глаз, который после этого перестал видеть.
Несмотря на успехи талибов, Синджезар похож на любой другое пуштунское селение. Дома из сырого кирпича стоят за высокими заборами — традиционное пуштунское оборонительное сооружение. Узкие, пыльные переулки, заполняемые в дождь жидкой грязью, соединяют дома между собой. Медресе Омара до сих пор действует — это глинобитная хижина, где на грязном полу лежат матрацы, на которых спят ученики. У Омара три жены, они по-прежнему живут в селении и совершенно скрыты под покрывалами. Его первая и третья жены — из Урузгана, но его вторая жена-подросток, Гюльджана, которую он взял в 1995 году, родом из Синджезара. У него пятеро детей, и все они учатся в его медресе.[19]
Высокий, ладно сложенный мужчина с длинной черной бородой и в черном тюрбане, Омар обладает саркастическим остроумием и тонким юмором. Он весьма стесняется посторонних и в особенности иностранцев, но доступен для талибов. Когда движение начиналось, он произносил пятничную проповедь в главной мечети Кандагара и встречался с народом, но потом стал затворником и почти не покидал здание администрации в Кандагаре, где он жил. Во время редких приездов в родное селение его сопровождают дюжины телохранителей на дорогих японских джипах с тонированными стеклами.
На заседаниях Шуры Омар говорит мало, больше слушает, что говорят другие. Из-за своей застенчивости он плохой оратор и, несмотря на окружающие его легенды, не обладает особой харизмой. Весь день он занимается делами в маленьком офисе в здании администрации. Сначала он сидел на полу вместе с посетителями, но теперь он сидит на кровати, а остальные на полу — это подчеркивает его статус. У него есть несколько секретарей, которые записывают его разговоры с командирами, простыми солдатами, духовенством и просителями, в комнате стоит треск от радиостанций, по которым он общается с командующими войсками по всей стране.
Дела ведутся так: после длительных обсуждений сочиняется «чит» — обрывок бумаги, на котором написан либо приказ идти в атаку, либо указание талибскому губернатору помочь просителю, либо письмо ооновскому посреднику. Официальные письма в иностранные посольства в Исламабаде часто диктуются пакистанскими советниками.
В начале движения я собрал большую коллекцию «читов», написанных на сигаретных пачках и оберточной бумаге, которые разрешали мне ездить из города в город. Теперь документы пишутся на более приличной бумаге. Рядом с Омаром стоит цинковый ящик, из которого он достает кипы банкнот-афгани и раздает их командирам и просителям. В дни успеха появляется еще один цинковый ящик — с долларами. Эти два ящика заключают в себе казну движения Талибан.
На важных встречах рядом с Омаром сидит его доверенное лицо и официальный представитель — мулла Вакиль Ахмад. Вакиль, родом из племени какар, был студентом медресе и учился у Омара, потом стал его адъютантом, водителем, переводчиком, стенографистом и дегустатором пищи на случай отравления. Он быстро продвинулся по службе, стал беседовать с приезжающими иностранными дипломатами, ездить по стране, встречаться с командирами Талибана и пакистанскими представителями. Как пресс-секретарь Омара, он отвечает в Талибане за связи с иностранными журналистами и карает их, если они, по его мнению, слишком сурово критикуют Талибан. Вакиль — это глаза и уши Омара и его привратник. Ни один афганец, какое бы положение он ни занимал, не может попасть к Омару, минуя Вакиля.
