Талейран - [12]
Глава третья
В ВОДОВОРОТЕ РЕВОЛЮЦИИ
Король Пруссии Фридрих II Великий прекрасно знал министров и советников французского короля и высказывал им свое недоверие. 19 июня 1776 года он написал Вольтеру:
«Я представляю себе Людовика XVI как молодую овцу, окруженную старыми волками, он будет очень счастлив, если от них ускользнет»[74].
Углублявшийся с каждым годом кризис привел к созыву Генеральных штатов (собрания представителей всех трех сословий[75]), не собиравшихся с 1614 года.
Что касается Талейрана, то он 12 марта 1789 года прибыл в Отен, а через три дня официально покинул свой епископский пост. 25 марта он отслужил последнюю мессу в местном соборе и уехал в Париж.
Связано это было с тем, что 2 апреля 1789 года Талейран был избран депутатом Генеральных штатов. В этом совещательном органе, созываемом по инициативе королевской власти в критические для страны моменты, он стал депутатом от духовенства. Отметим, что после этого в провинциальном Отене он больше никогда не появлялся.
Людовик XVI с нетерпением ожидал открытия Генеральных штатов, так как был бы рад сложить с себя ответственность за создавшееся в стране положение, переложив ее на плечи народных представителей.
По требованию парламента Генеральные штаты были составлены по форме, которую они имели в 1614 году, то есть дворяне и представители духовенства имели по два голоса, а представители третьего сословия — один голос.
В результате, с одной стороны, французы восторженно встретили известие о созыве Генеральных штатов, с другой стороны, люди начали требовать увеличения числа депутатов от третьего сословия.
Торжественное открытие Генеральных штатов имело место 5 мая 1789 года в Версале. Общее количество представителей равнялось 1118 (577 депутатов — от третьего сословия, 291 — от духовенства и 250 — от дворянства). К сожалению, среди всей этой массы депутатов было очень мало людей, опытных в делах и практически знакомых с положением дел в стране.
По словам Талейрана, «третье сословие было представлено лишь одними адвокатами, то есть людьми с опасными умственными навыками, неизбежно вытекающими из их профессии»[76].
К тому же между представителями разных сословий не было единства. Более того, не было его и внутри сословий: например духовенство резко делилось на высшее (архиепископы, епископы и аббаты) и низшее (простые сельские кюре).
На самом деле, как считают многие историки, в Генеральных штатах собрались представители двух сословий, а не трех: дворян и высшее духовенство явно следовало отнести к одному сословию[77].
С другой стороны, депутаты третьего сословия, признавая себя представителями подавляющего большинства нации, с самого начала решили утвердить за собой право решающего голоса. Долгие споры привели к тому, что они провозгласили себя полномочным Национальным собранием и приступили к самостоятельному законотворчеству. Получилось так, что депутаты, которых просто пригласили для поднесения королю челобитных, вдруг превратились в мощную силу, которая, решительно отбросив все старое, принялась заново формировать государственный порядок.
Естественно, дворяне и представители духовенства обратились к королю с протестом против действий третьего сословия. В ответ на это король на заседании 23 июня выступил с речью, в которой указал на гибельность подобного разделения и заявил, что сам должен прекратить его. Король хотел сохранить древнее различие трех сословий: он считал, что депутаты должны образовывать три палаты и обсуждать дела по сословиям, а сходиться для совместных обсуждений им следовало бы лишь с его особого разрешения. В результате король объявил не имеющими законной силы любые собрания депутатов третьего сословия. В конце своей речи король сказал, что ни один законопроект не может получить силы закона без специального его одобрения, и повторил требование разойтись немедленно, а на следующий день собраться для заседаний каждому сословию отдельно. Когда король удалился, за ним последовали почти все дворяне и епископы, прочие же депутаты остались на своих местах.
— Господа, — сказал церемониймейстер де Брезэ, — вы слышали приказание короля.
— Да, — ответил граф де Мирабо, — мы слышали намерения, которые были внушены королю… Пойдите и скажите вашему господину, что мы находимся здесь по воле народа и уйдем отсюда, только уступая силе штыков.
Граф Оноре Рикетти де Мирабо. Этот человек родился в 1749 году на юге Франции, и в его жилах текла буйная южная кровь (род Рикетти в свое время бежал из Флоренции и поселился в Провансе), а следовательно, он был человеком вспыльчивым, неукротимым, резким.
За свою жизнь он много где успел побывать и повидал всяких людей: он сидел в тюрьмах, помогал завоевать Корсику, дрался на дуэлях и впутывался в уличные драки. Он написал несколько политических эссе, обладал редким даром общения и умел заставить людей работать на себя. «Словом, это был прирожденный король! Он не признавал ни десяти заповедей, ни морального кодекса, ни каких бы то ни было окостеневших теорем, а также не страдал от избытка скромности. Почти сорок лет он сражался с деспотизмом во всех его проявлениях»
