Талантливый мистер Рипли - [75]

— Хватит до лета, — ответил Том сухо. — Думаю, я это заслужил. Почти всю зиму кочевал по Италии, как цыган, практически не тратя денег, и сыт этим по горло.

— А где же ты был зимой?

— Во всяком случае, не с Томом… то есть я хотел сказать не с Дикки, — спохватился он, смеясь, но на самом деле испугавшись своей оговорки. — Знаю, ты, наверное, думала, что мы были вместе. Но я почти так же мало общался с Дикки, как и ты.

— Хватит заливать-то. — Язык у Мардж заплетался. Похоже, спиртное уже ударило ей в голову.

Том смешал в кувшине еще два или три мартини.

— Если не считать поездку в Канн и тех двух дней в феврале в Риме, я вообще не общался с Дикки.

Тут немного не сходились концы с концами, потому что он когда-то писал ей от имени Дикки, что, дескать. Том жил у него несколько дней в Риме после поездки в Канн. Но теперь, лицом к лицу с Мардж, ему вдруг стало стыдно, что Мардж знает или думает, будто он провел так много времени с Дикки, и они действительно повинны в том, в чем она его упрекала. Он прикусил язык и стал разливать коктейль, ругая себя за трусость. Во время ленча — к величайшему сожалению Тома, основным блюдом был холодный ростбиф, предельно дорогой продукт на итальянском рынке, — Мардж с большей въедливостью, чем любой полицейский, допрашивала его о душевном состоянии Дикки в тот период, когда Том был у него в Риме. Она поймала Тома за руку, напомнив об ужасных десяти днях, которые он провел с Дикки в Риме после путешествия в Канн, и расспрашивала его обо всем, начиная от Ди Массимо, художника, с которым работал Дикки, до аппетита Дикки и времени, когда он имел обыкновение вставать по утрам.

— А как, по-твоему, он относился ко мне? Я сумею выдержать все.

— Думаю, ты была его головной болью, — серьезно сказал Том. — Я думаю… Видишь ли, такая ситуация встречается не так уж редко. Во-первых, мужчина боится брака…

— Но я ведь никогда не предлагала ему жениться на мне, — возразила Мардж.

— Я знаю, но… — Том заставил себя продолжить. — Скажем так, его тяготило, что ты так носилась с ним, а он не мог ответить тебе тем же. Он, я думаю, предпочел бы более легкие отношения.

Мардж уставилась на Тома с растерянным видом, знакомым ему по прежним временам, но мгновенно взяла себя в руки и храбро произнесла:

— Ладно, теперь все это уже не имеет значения. Хочу знать одно: где он сейчас.

Ее ярость из-за того, что он якобы всю зиму пробыл с Дикки, тоже не имела значения, подумал Том. Потому что сначала она не хотела этому верить, а теперь уже верить этому и не нужно. Том осторожно спросил:

— А он, случайно, не написал тебе из Палермо?

Мардж покачала головой:

— Нет. А почему ты спрашиваешь?

— Хотел знать, в каком, на твой взгляд, состоянии он тогда находился. Ты писала ему?

Она помедлила с ответом.

— Да… Честно говоря, писала.

— И что это было за письмо? Я потому спрашиваю, что недружелюбное письмо именно тогда могло на него плохо подействовать.

— Ну… Трудно сказать, что за письмо. Но вполне дружелюбное. Я писала, что возвращаюсь в Штаты. — Она смотрела на Тома широко раскрытыми глазами.

Том наслаждался, наблюдая за ее лицом. Ему было интересно смотреть, как мучаются другие, когда лгут. В том гнусном письме она писала о своем доносе в полицию: мол, Том и Дикки никогда не расстаются.

— В таком случае, я думаю, это не важно, — сказал Том кротко и мягко, откидываясь на спинку кресла.

Они немного помолчали, затем Том стал расспрашивать ее о книге, кто этот издатель и много ли осталось работы. Мардж отвечала с энтузиазмом. Том подумал: если бы она заполучила обратно Дикки и к следующей зиме вышла ее книга, она бы, наверно, просто лопнула от счастья. Хлоп — и нет ее.

— Как ты думаешь, стоит мне проявить инициативу и тоже поговорить с мистером Гринлифом? — спросил Том. — Я с удовольствием съезжу в Рим… — Тут он вспомнил, что удовольствие будет не столь уж большим, потому что в Риме полно людей, видевших его в обличье Дикки Гринлифа. — Или, по-твоему, он согласится приехать сюда? Он бы мог остановиться у меня. Где он живет в Риме?

— У знакомых американцев, у них большая квартира. Их фамилия Норман, а живут они на Виа Кватро-Новембре. Я думаю, будет лучше, если ты пригласишь его сюда. Я напишу тебе адрес.

— Отличная мысль. Он не любит меня, правда?

Мардж слегка улыбнулась:

— Откровенно говоря, не любит. Думаю, он, учитывая все обстоятельства, немного чересчур суров к тебе. Возможно, считает, что ты тянул из Дикки деньги.

— Вот уж чего не было, того не было. Жаль, что мне не удалось вернуть Дикки домой, но все это я ему объяснил. Когда узнал, что Дикки пропал без вести, я написал мистеру Гринлифу самое чуткое письмо, какое только мог. И что же, это совсем не помогло?

— Помогло, только… Ой, ради бога, прости, Том! Залила такую чудесную скатерть!

Мардж перевернула свой мартини. Теперь она неуклюже размазывала салфеткой пятно на скатерти.

Том прибежал из кухни с влажной скатертью в руках.

— Все в порядке, — сказал он, протирая столешницу и наблюдая, как, несмотря на это, на дереве все явственнее проступает белое пятно. Не о скатерти он беспокоился, а о своем красивом столе.