Такси для ангела - [6]

— А что? Тряхни стариной, у тебя ведь неплохо получалось когда‑то. Выспишься на этой твари как следует. Народ тащится, когда распинают его любимцев, это часть игры… Больших денег, конечно, не обещаю, но если ты понравишься Главному… Это шанс.

— Я так не думаю…

…Остаток дня мы с шумом и гиканьем носились по разомлевшей Москве, пили кагор в каких‑то кафешантанах и текилу в каких‑то кабаках. Два раза меня вытошнило, два раза Дарью останавливали гаишники, и два раза ей удалось от них откупиться. Как мы добрались до Дашкиной квартиры, я не помнила. Но первое, что увидела, когда проснулась на следующее — отнюдь не прекрасное — утро, оказалось книгой Аглаи Канунниковой.

Книга лежала на полу у изголовья моей кровати.

Я свесила вниз голову, трещавшую по швам от непомерных вчерашних возлияний, и едва подавила в себе рвотный рефлекс.

Никогда больше не буду мешать текилу с кагором! С сегодняшнего дня — только минеральная. Ныне, присно и во веки веков.

Пока я торжественно клялась себе в этом, на пороге возникла Дарья с пакетом кефира в руках.

— Ну, как себя чувствуешь? — спросила она.

Я красноречиво застонала.

— Выпей, — она присела на краешек кровати и протянула мне кефир. — Сразу полегчает.

Полегчало не сразу, а минут через пять. Но за это время я успела завещать Дашке чешскую швейную машинку «Минерва», мою единственную кормилицу. И богато иллюстрированное пособие «Шитье — сто один секрет».

— Не майся дурью, — окоротила меня Дарья. — Лучше сунь два пальца в рот.

Произнеся эту фразу, она выразительно посмотрела на книжку неизвестной мне Аглаи Канунниковой.

— Может, в тазик будет сподручнее? — дрожащим голосом спросила я.

— Не думаю.

Приступ тошноты прошел, и ко мне снова вернулась способность соображать. А вместе с ней пришло раскаяние: последний раз я так безобразно напилась по случаю защиты диплома.

— Журналистского диплома, — уточнила Дарья. — Журналистского! Мое вчерашнее предложение остается в силе. Я сейчас убегаю, а ты полистай опус нашей священной коровы. Может, что‑нибудь в голову и придет. Жратва в холодильнике. И не пей много кефира, там тоже есть градусы. Учти, что вечером мы приглашены на коктейль.

— Куда?

— На коктейль. В одну симпатичную галерею. Недавно открылась. Цэ.

«Цэ» означало «целую». В более широком смысле: «Будь здорова, не кашляй, водки не пей и не спи с кем попало».

— Цэ‑цэ, — ответила я и снова рухнула на кровать.

Двужильная, закаленная в бесконечных московских попойках Дашка умчалась по делам своего «Роад Муви». Я осталась одна и только теперь вспомнила, что о свинствах Бывшего и о моей плачевной участи мы так и не поговорили. И предстоящий рейд на коктейль вряд ли ускорит этот разговор.

Но, черт возьми, именно этого я и хотела: устроить большой сквозняк в голове. Уж он‑то наверняка выдует все мысли о Бывшем. Так что да здравствуют Москва, Дашка и симпатичные галереи!.. Да здравствует большая прогулка!

Приняв этот лозунг как руководство к действию, я наконец‑то расслабилась и протянула руку к томику Аглаи Канунниковой. Вопреки моим представлениям о подобного рода чтиве, книга вовсе не выглядела экстремально. Никакого оберточного глянца, никаких анилиновых красок, никаких блондинок с кинжалом, зажатым в расселине груди. Напротив, обложка являла образец сдержанности, да и название не было таким уж кроваво‑разнузданным: «Такси для ангела».

Я посчитала это хорошим знаком и углубилась в изучение текста.

…Чтобы спустя четыре часа перевернуть последнюю страницу.

Нельзя сказать, что книга ошеломила меня. Или как‑то особенно потрясла. Это был добротный, совсем неплохо написанный детектив с необходимым минимумом крови и таким же необходимым минимумом психологии. В нем было так же удобно, как и в разношенных комнатных тапках, где каждый палец и каждый мозоль на месте. Удобно — не более того. И все же, все же…

Год назад я перелицовывала одно старое пальто одной старой петербургской дамы. Перелицовка заняла не так много времени — всего лишь неделю. Но еще неделю я просто не могла с ним расстаться. Я провела у этого романтического куска твида самые счастливые дни моей жизни (если не считать медовый месяц с Бывшим, который мы провели в деревне Замогилы, на берегу Чудского озера). Стыдно признаться, но я даже спала в этом пальто, чем вызвала неподдельный интерес у Бывшего, который несколько подустал от размеренной и пресной супружеской жизни.

Бывший одобрительно поцокал языком, назвал пальтишко фетишем, меня — шалуньей и предложил сходить в ближайший секс‑шоп за каким‑нибудь изысканным гарниром к моим «забойным твидовым фантазиям». Секс‑шоп я с негодованием отвергла, но так и не смогла объяснить Бывшему, зачем мне понадобилось пеленать тело в чужую, давно вышедшую из моды вещь.

Но какой же она оказалась уютной! Она была создана для другого города и другой страны. Да и для другого времени тоже. Наверное, в этом пальто хорошо было мокнуть под дождем и посещать крохотные кофейни, кормить голубей, греть руки над жаровнями, выбирать обезумевшие от нафталина безделушки на каком‑нибудь «блошином» рынке.

В нем хорошо было отправиться куда‑нибудь автостопом. И сойти на обочине черно‑белого, как старая кинолента, времени. Но я точно знала, что никуда не отправлюсь и нигде не сойду. И от этого мое сердце наполнялось печалью. Светлой, ни с чем не сравнимой печалью, похожей на финал фильма «Украденные поцелуи».