Такой нежный покойник - [33]

– А собаку тебе подарю я, – пообещала она. – Вернее, уже есть одна, которая тебя выбрала и ждёт только, чтобы ты её забрал.

На следующий день, накануне его дня рождения (сами дни рождения отмечались всегда на даче всей семьёй), Лёша повёл Тиму, Галю и Кору в пиццерию, которую мальчик обожал. Кора явилась с сумкой, в которой сидело очаровательное лопоухое существо с весёлыми карими глазами и толстыми лапами. Тима был в восторге. Немедленно дал ему имя – Собака – и посадил к себе на колени.

– Собака – это огромное, тёплое, четырёхлапное счастье, – заявил Тима.

– Это ты, Тимофей Алексеевич, моё главное, огромное двухлапое счастье, – поцеловал его Лёшка в макушку.

– Теперь меня тоже звать Собакой. А не Тимой. Собакой быть намного лучше, чем Тимой.

На следующий день он конечно же взял свою Собаку на дачу и показывал всей семье «подарок Коры». И потребовал от всех, чтобы его называли новым именем – Собака.

– Только я самая грустная собака на свете. А Собака – самая весёлая. Поэтому нам хорошо вместе.

– А как же мы будем вас различать? – пошутил дедушка. – Позовём тебя, а придёт псина. Или наоборот.

– Это всё равно. Мы теперь всё время будем вместе, – ответил мальчик. – Ну, кто хочет, может называть меня Собака-Тима, – снисходительно добавил он.

Атмосфера сгущалась – в уютной дачной атмосфере запахло грозой.

– Ты сказал, что вы расстались! Ты обещал мне! – Вера проплакала всю ночь.

Лёшка женских слёз не выносил. А жена его, похоже, поняла, что взять его проще всего на жалость.

– Мы расстались. Но Тима с ней расставаться не желает, – соврал Лёша «во спасение».

И Вера сочла за лучшее поверить. И взяла с него слово, что этим летом он свой отпуск проведёт с семьёй и приедет с Тимой к ним, в Крым, хотя бы на месяц.

– Родители разъезжаются. – Вера была в курсе, что отец, как все последние годы, уезжал со своей пассией в Майами, где ей была куплена квартира на побережье, по соседству с российскими эстрадными звёздами. Там можно было оторваться по большому счёту – слетать в Лас-Вегас поиграть в казино, покуражиться на яхтах своих дружбанов от бизнеса, заказать концертик на дому за пару сотен тысяч зелёных (а чуть добавить, так «звёзды» и штаны снимут прямо тут же, на сцене). А мать с подругой – в Ниццу. – Дом будет полностью в нашем распоряжении.

– Тебе будет тяжело вынести Тиму целый месяц, – предупредил Лёша.

– Ничего. Он уже большой мальчик. Будет общаться с сестрой. Возьмём с собой Галю. И собаку. – Тон был непререкаемым.

Наступало лето. Лёше пришлось рассказать Коре о планах на семейный отдых.

– Ну, что ж, – сказала Ко. – Месяц – это очень долго, но будем рассматривать это как жертву, положенную на алтарь нашего будущего. Вечно го.

– Хочешь поехать в какое-нибудь Монте-Карло на это время с подругой, я всё оплачу, – предложил он через силу, так как даже в мыслях представить её в подобном месте без него было пыткой. – А хочешь, слетай в Америку, навести Сеньку, он зовёт беспрестанно.

– Никуда я без тебя не поеду, – пролился мёдом на его сердце ответ. – Мне без тебя нигде не интересно. Буду ждать тебя в Москве. Хотя все мои мальцы-инопланетяне разъезжаются с родителями на каникулы, – добавила она грустно.

* * *

Временами, вот как в этот самый момент, Лёше казалось, что он различает облекающий Кору свет – едва приметный, фосфоресцирующий, как будто призрак Коры отрывался от её кожи и парил двойником. Лёша мистиком никогда не был, однако пришлось признаться себе, что временами, бросив на Кору быстрый взгляд, он с изумлением замечает летящий над нею бледный мерцающий свет.

Сносно прошла только первая неделя. Тима плескался как сумасшедший в море, часами играл на пляже с Собакой и ночами спал, не просыпаясь. Потом он начал беспокоиться, всё чаще утыкаться Гале в колени, возбуждаться по малейшему поводу, проситься домой. Или впадал в прострацию, замыкался, отказывался разговаривать. Вера даже не пыталась с ним справиться – она нервничала, у неё снова начались головные боли – и чуть что срывалась на крик. Это ситуацию только усугубляло. Леночка на брата всё время дулась за то, что тот не желал играть в её игры, капризничала, чтобы привлечь к себе внимание, и ни о какой симпатии между детьми не было и речи.

Однажды, когда Тима с собакой уже с час носились по дому, выскакивая во двор и забегая обратно, сбивая на ходу стулья и цепляясь за коврики, салфетки и занавески, Вера в очередной его забег заперла на ключ входную дверь и не пустила их в дом.

– Сначала успокойся, – крикнула она ему через дверь.

– Я тебя не люблю, – прокричал ей Тима с другой стороны. – Я люблю Кору.

– Будь она проклята, твоя Кора, – взвыла Вера.

Слова предназначались, конечно, для Лёши. Но и Тима их слышал.

– Будь сама проклята, – повторил ребёнок незнакомое слово, не понимая, что оно значит, но понимая, что хотят обидеть его Кору.

Что тут началось!

Лёша потом полночи гулял с Тимой по пляжу, пытаясь привести в чувство себя и его. Собака, ковыляя и виновато махая хвостом, тихо плелась за ними.

– Ночь – это чёрный зонтик со звёздами, – заявил Тима. – А день – это море над головой. Я люблю и то и другое.