Такой любви не бывает - [55]

Но нет, пытка завершилась. Почти. До тех пор, пока я не добралась до лестницы, ведущей к двери подъезда. О ее существовании я как-то не подумала. И полетела. Вниз носом. Теперь уже обе коленки саднили. Для симметрии, наверное. Слезы брызнули из глаз. Ощущение безысходности, понимание того, что возможно, я больше не смогу видеть и ощущение собственной беспомощности, сделали свое черное дело. Я валялась на бетонном полу и плакала. Я не знала, как мне вернуться, но и боялась выйти из подъезда. Казалось бы. Только недавно хотела умереть. А теперь внутренний голос вопит, что за дверью подъезда может быть опасно. Никакой логики. Одна поврежденная психика. Будь проклят Толик, мчавшийся не разбирая дороги. Он-то остался жив и невредим. А я. За что мне это?

Не знаю, сколько времени я провалялась в подъезде, глотая рыдания и размазывая слезы по лицу. Решимость броситься под машину росла во мне с каждой минутой проведенной на холодном бетоне. Поднявшись с колен, я поняла, что потеряла всякое понимание, где нахожусь и куда идти, а непроглядная тьма, как мне почудилось, словно стала гуще. Теперь я твердо была уверена, что стоит сделать шаг и я упаду в глубокую темную пропасть. И мне стоило немалых сил справиться со своим страхом. И только взяв себя в руки, я сделала первый шаг. В пустоту, так как перед вытянутыми руками не почувствовала никакой ожидаемой опоры. Пришлось побродить, и все время казалось, что пространство подъезда бесконечно. И что это даже не подъезд, а целая пещера. Но ниоткуда появившаяся стена, опровергла все домыслы моей буйно разыгравшейся фантазии. Ухватившись за нее как за соломинку для утопающего, я все-таки выбрала верное направление и уже скоро нащупывала ногой путь с невысокого крылечка.

В короткой юбчонке, легкой футболке и обуви на босу ногу, вдруг показалось, что на улице очень холодно. Вроде лето, а погодка не очень.

— Лилька, — громко, очень громко для меня, сказал кто-то у моего уха. — Ты? Ты ко мне вышла, да? Твои предки мне не разрешали к тебе в больницу приходить. Они, суки, врали, что ты теперь инвалид. Я же знаю, они меня не переваривают. Специально все придумали, чтобы мы с тобой не виделись. Круто, что ты вышла и с тобой все окей. Вот, торчу, как дебил, у подъезда, все жду, может, ты появишься. Дождался.

Медленно, очень медленно, я повернула голову на звук незнакомого голоса.

— Вы кто? — спросила я растеряно.

— Лили! Что с тобой? — схватили горячие пальцы меня за руку, — Ты меня не узнаешь? Это же я! Эй!

По движению воздуха, я поняла, что он что-то движется у моего лица. Можно предположить, что он машет рукой у меня перед глазами.

— Ты меня не видишь? — потрясенно выдохнул шепотом неизвестный некто.

— Нет, — вырвала я у него свою руку, — не вижу. Отпустите меня.

— Слушай сюда. Я же Толик, твой муж. Эй. Что с тобой. Неужели предки не соврали? — в голосе послышались виноватые нотки, и напору в нем стало поменьше. — Лили, ты прости меня. Ладно? Я не хотел тебя расстраивать тогда? Я виноват. Сильно. Можешь, меня козла, ударить, если хочешь. Только не смотри такими пустыми глазами.

— Я и не смотрю. Не умею, — просто ответила я. — Да и не помню я тебя.

— Не помнишь? И разговариваешь как-то странно, — снова ухватил он меня за руку и потянул, вынуждая куда-то идти. — Как это не помнишь? Как можно меня не помнить? А свадьба наша? Мы же два года встречались. Как можно меня не помнить. Сознайся, у тебя какой-то хахаль появился. Так? Ты поэтому от меня нос воротишь.

— Хахаль? — я почувствовала, как изнутри подымается волна возмущения, заодно с интонациями, и совсем не обратила внимания на то, что мы куда-то направляемся. — Хахаль, говоришь. Скажи, какому хахалю нужна слепая девчонка? Никакому! Думаешь, у меня на больничной койке было время романы заводить, зная, что я видеть больше никогда не смогу? Придурок, отпусти меня. Все из-за тебя. Если бы я за тебя замуж не вышла, ничего бы и не случилось.

— А говоришь, не помнишь, — растерянно произнес он и остановился, выпуская мою руку. — Но смотри, если с кем увижу. Урою. И его, и тебя.

— Да кому я такая нужна? — сглотнула я непрошеный ком в горле.

— Мне, — шепотом произнес он и снова ухватил меня за руку.

Далась ему моя рука.

— Пусти, — дернулась, но в этот раз отпускать меня он не стал.

Просто потянул к себе, и скоро с ужасом и отвращением я чувствовала, как беспардонные руки шарят по телу, а слюнявые губы впиваются в мои. Изо всех сил, я уперлась руками в грудь человека, назвавшегося моим мужем, и попыталась его оттолкнуть.

— Эй! Лили. Ты чего? — снова притянул он меня к себе, вызвав во мне приступ паники.

— Пусти. Слышишь. Пусти меня, — я чувствовала, еще немного, и заплачу, такое неприятие, вызвал Толик во мне. — Мне не нравится, что ты лапаешь меня.

— Не нравится? — пораженно прекратил на время он свои приставания. — Эй. Что с тобой? Раньше же ты была от этого без ума. Так что кончай ломаться. Или ты боишься, что нас кто-то увидит? Так я же специально тебя в наш любимый уголок привел. Здесь никто не ходит. Да и раньше ты не боялась трахаться у всех на виду. Тебе было пофиг.