Такова торпедная жизнь - [25]

— Ну так, — согласился Бродский, — это уже кое-что. Кстати, а как бы нам отказаться от 2РПЗО? Перейти на обычное безбалластное?

— Торпеда тяжелая, не обеспечит плавучесть, — встрял Петр Рыбаков.

— Торпеда действительно тяжелая, а может нам ее облегчить? Сколько лишних узлов на ней наворочено. Вот скажем, торпеда имеет два режима, как и воздушная парогазовая. А зачем? Мы боремся за увеличение дистанции залпа и зачем нам короткобойный режим, сколько он «весит» килограммов? Или тьма предохранительных устройств. Оставить только необходимые. Промышленность их накрутила на все случаи жизни. Для мелководных полигонов, может быть, это и имеет значение. У нас таких полигонов нет. Торпеда все равно потонет, остановим мы тепловой процесс или будет прогар. С большой глубины торпеде не всплыть. А лишние килограммы с собой возит. Для надежного потопления? А сколько в этих килограммах ненадежных элементов? Подумайте об этом. Я буду у вас через неделю. Да, еще, чуть не забыл. Вы должны все помнить, что мы занимаемся не критикой, а вырабатываем предложения флота по повышению надежности торпедного оружия. Поручи нам создать новый образец торпеды, мы такого напридумываем… Труд требует уважительного отношения. — Бродский направился к выходу из цеха. Остановился. — И еще. Вот я вижу, что инструмент для приготовления торпед лежит в шкафах в десяти шагах от торпеды. Вы, что же, за каждым ключом топаете туда-сюда? Подумайте, как и где их можно разместить ближе. Тоже, между прочим, сократит время приготовления.

Бродский вышел. Его окружили сопровождающие офицеры. Он обратился к Молчанову: «Для начала не много и не мало. Теперь все будут думать пошустрее. Пусть электрики подключатся. У них вопрос стоит не так остро, зато возможностей поболее. Кстати, я не вижу здесь Ганичева. Вроде был. Ладно. Теперь в кладовую ЗИП».

Но на выходе из спецгруппы его поджидал майор Федор Васильевич Волков, начальник отдела хранения торпед. У него была одна, но практически неразрешимая проблема. Почти каждый день через арсенальные ворота маневровый тепловоз толкал очередной вагон из центра с новыми торпедами. Куда все это размещать? Хранилища забиты. Торпеды приходят в разобранном виде, в ящиках, как было принято сто лет назад. Их кое-как состыковывали, укомплектовывали и загружали в металлические контейнеры конструкции начальника технического отдела капитана-лейтенанта Сережи Зюзина. Контейнеры делал механический цех. Мало и медленно. С другой стороны, хранилища забиты торпедами, которые уже не эксплуатируются на флоте. Отправлять их в центр запрещено, где-то их числят в неприкосновенных запасах. Для чего? Одна надежда на нового начальника МТУ. Хурденко А. А. редко бывал на арсенале, чаще выезжал на соединения. Как московские вожди. Те как приедут — сразу на корабли. Это, конечно, хорошо. Но кто будет решать проблемы на берегу? Федор Васильевич давно поджидал на выходе начальника МТУ. Такие вопросы на ходу не решаются. Но мало ли, повезет? Вот, кажется, выходят. Федор Васильевич представился Бродскому и попросил выслушать его доклад.

— Слушаю вас, — Бродский протянул руку, — жаловаться будете, что хранилища переполнены?

— Не только переполнены, уже и под открытым небом не разместить. И все везут. С утра вагон стоит. А куда сгружать? Как бы нам от старья избавиться, товарищ начальник?

— Я думал об отправке старых образцов в центр. Знаю, что существует запрет. Думаю, что не числят они их там в НЗ, просто самим хранить негде. Но к командующему флотом не пойдешь и не скажешь — давайте вывозить. Я поручу моему заместителю Вадиму Михайловичу Андрееву заново просчитать боекомплекты, и только с этого конца обоснуем ненужность всего этого старья. Мы до сих пор напуганы ситуацией, которая сложилась во время войны, — нехваткой оружия. Стоим по стойке «смирно». А команду «вольно» давать страшно. А вдруг? Вы мне подготовьте справку о своих предложениях и доложите вместе с Сивцовым. Знаете такого?

— Конечно, конечно. Это мой большой начальник. Миша Сивцов командовал учетом в управлении.

— Я его тоже подогрею. Решили? Тогда по рукам. Стройте навесы. Пока места хватает. Так вдоль берега и стройте…

Капитан 3-го ранга Леша Ганичев в торпедном отделе вел все электрические торпеды. Бог обделил его здоровьем, он часто болел, немного подсаковывал под эту марку и имел неважную дикцию. Если же начальство выражало ему свое неудовольствие, то он и вовсе заикался. Надо также сказать, что спирт Леша никогда не называл шилом, как было принято на флоте, а исключительно «божественным напитком». Зато Бог наградил его светлой головой, отличной памятью и творческими задатками. Леша молча сопровождал Бродского, делая кое-какие заметки в блокноте, а под конец и вовсе смылся в цех ремонта электрических торпед. Здесь он собрал начальника цеха, капитана 3-го ранга Аркашу Дергунова, производственного мастера Мишу Шаламова, контрольного мастера Федю Медведева и старейшего торпедиста Мишу Барякина.

— Вот что, — начал Леша, — я ничего не буду говорить про новую метлу, но скоро вашей спокойной жизни, ребята, придет конец. — Все недоуменно переглянулись. — Сегодня сходите в баню, подстригитесь, а завтра начнем новую жизнь. От тебя, Аркаша, толку мало, ты главное — не мешай. Выдели рабочее место, завези противолодочную торпеду СЭТ–53 и продолжай свой эксперимент века. Здесь, читатель, необходимо некоторое пояснение. На практическую торпеду СЭТ–53 устанавливался прибор потопления. Это была обычная магниевая заглушка в латунной обойме. Под действием электрохимической реакции в морской воде заглушка постепенно растворялась, в практическое зарядное отделение попадала вода, и торпеда тонула, чтобы случайно не попасть к супостату — Это должно было происходить после истечения определенного срока, потребного для поиска торпеды. На деле, когда торпеду теряли, стали грешить, что мол преждевременно сработал прибор потопления. Аркаша решил положить этому конец и поставить эксперимент. Он не стал углубляться в тонкости электрохимии, а насыпал в граненый стакан кучку магниевых заглушек разных сроков действия, залил все это морской водой и стал ждать. Заглушки, естественно, без обойм не растворялись. Аркаше все это неоднократно объясняли, но он видел во всем подвох. Упрямство у него было не от ума, а от характера. Надо сказать, что эксперименту века мешало и другое обстоятельство. По вечерам стакан использовался по прямому назначению, а уходя, народ заливал заглушки пресной водой из графина. Поутру Аркаша нюхал воду, отдающую спиртом, выливал в раковину и приносил новую морскую воду, благо Амурский залив был рядом. Эксперимент продолжался уже месяц без видимого разрушения заглушек. Громких заявлений Аркаша пока не делал: