Такая долгая жизнь. Записки скульптора - [8]

В нашем доме на Песочной как раз и поселились художники моего поколения и постарше. На плоской крыше корпуса мастерских мы каждое лето устраивали шашлыки, благо среди жильцов дома были крупные специалисты-бакинцы, скульпторы Тимченко, Овсянников и я.

На крыше устанавливался мангал, в ведрах заранее замачивалась в вине баранина. Приходили гости, и начиналось чревоугодие. Шашлык приготавливали так, как его делают в Баку. На вертел нанизывается кусочек мяса, потом помидор, потом перец, потом опять баранина. Я с детства помню аромат шашлыка на узких улицах Старого города, доносящийся из маленьких, покрытых асфальтом внутренних двориков одноэтажных домов.

Баку вообще своеобразный город. Как-то вскоре после того, как я окончил академию, а Вика — университет, я решил показать ей мою родину. Представьте себе раскаленный под изнуряющим солнцем город. Дует норд — это ветер, несущий откуда-то горячий воздух. Жара немыслимая. И вдруг в центре города тенистый сад. Под пышными цветущими кронами гранатового дерева пятнадцать-двадцать столиков. Почти все заняты. Всех обслуживает молодой азербайджанец в замызганной белой куртке. Мой друг Марик Эльдаров, с которым мы вместе окончили Академию художеств, заказывает две бутылки вина, три шашлыка, зелень всем троим и чурек. Молодой азербайджанец все аккуратно записывает в потрепанный блокнот, подбегает к стоящей в глубине сада фанерной будке (видимо, кухне), приоткрывает окно и кричит:

— Две бутылки вина, три шашлыка, зелень, чурек! — Обходит будку и скрывается в ней.

— Ты думаешь, — говорит Марик, — там внутри кто-нибудь есть? Никого! Сейчас он сам все приготовит.

— Зачем же он кричал в окно?

Так выглядит солиднее. Как будто это солидный ресторан со штатом поваров.

На унылом фоне центральной распределительной системы, присущей социализму, это были первые ростки частного предпринимательства. Молодой расторопный азербайджанец получал определенное количество третьесортной баранины для «официальных» шашлыков, но, кроме того, покупал на собственные деньги во много раз больше хорошей молодой баранины на базаре, расположенном неподалеку. За полученное от государства мясо он отчитывался, как положено, а из купленного на свои деньги на базаре делал отличные, знаменитые на весь город шашлыки. Это был его частный бизнес — понятие, имевшее в те годы негативный оттенок. Все эти проделки с мясом прекрасно знала и милиция, и прокуратура, и партийные органы, но старались ничего не замечать, так как часто посещали этот ресторан и любили вкусно поесть. Но в то же время в Баку забрезжили и признаки подлинного коммунизма с его постулатом «Каждому по потребностям». После того как Хрущев подписал закон, по которому владельцы каждой единицы скота, и в том числе — каждого ишака, облагались большим налогом, бакинцы отпустили своих ишаков на волю. Ишаки бродили по городу, пощипывая тощую траву на газонах городских скверов. Если кому-нибудь надо было поехать на другой конец города, он просто брал ближайшего ишака, садился на него и ехал, куда ему надо, и там отпускал его на свободу. Таким же образом он возвращался на другом бесхозном ишаке назад.

Но я возвращаюсь к бакинцам, жившим в нашем доме на Песочной. Обладая опытом, они устраивали восхитительные, ставшие традиционными сборища жильцов дома и их друзей на плоской крыше нашего дома. Вид с крыши открывался на старую часть города с ее примерно одинаковыми по высоте покатыми крышами и возвышающимися среди них куполами сохранившихся соборов и сверкающими шпилями Петропавловской церкви, Адмиралтейства и Инженерного замка.

Белые ночи придавали этому зрелищу особое очарование. Наверх не доносился шум ночного города. Легкий ветерок. Никто не упивался до бесчувствия. Если кто-то хотел напиться, то это он мог сделать в другом месте, не поднимаясь на крышу. Художник Ромадин рассказывал, как, например, напиваются грузчики на Волге.

— Надо съесть палочку дрожжей, выпить кружку пива, задрать рубашку на пузе, подставив его жарким лучам солнца. Через пятнадцать минут — пьяный вдребезги. Это самый дешевый способ напиться, — утверждал Ромадин.

Около полуночи гости и жильцы дома расходились по домам, забыв творческие разногласия и соседские междоусобицы, удовлетворенные, умиротворенные, в прекрасном настроении.

В таком же настроении мы собирались с Витолем покинуть банкет. И вдруг — на тебе! Надо выпить что-то из этого здоровенного рога! А там — минимум литра полтора. Что там было внутри, я не понял или не помню. После того как я опустил рог, стало ясно, что просмотр в Мюзик-холле будет происходить без меня, и дай мне бог каким-то чудом добраться до дома. Вроде бы я ехал на автобусе, а может быть, и нет… Ничего не помню. Тем не менее каким-то непонятным образом дверь своей квартиры я нашел, позвонил в квартиру и рухнул в узкой прихожей.

Вика и маленький Саша безуспешно пытались придать мне вертикальное положение. В какой-то момент Саша вытащил из наружного кармана моего пиджака небольшой рог, который каждый из присутствовавших на банкете получил в начале застолья. Рог, к удивлению, был полон коньяка.