Так случается всегда - [96]

— Спасибо, — сказал я Питеру, хотя не был уверен, что когда-нибудь моя жизнь станет нормальной. Я был слишком растерян, чтобы даже начать думать, что такое возможно. И тем не менее, когда я вышел на улицу, я понял, что единственный поступок, который я мог предпринять, чтобы пережить этот момент — а может быть, и всю оставшуюся жизнь, — это сосредоточиться на том, что я смогу сделать для Эмбер взамен того, что отнял у нее.

Во вторник утром в середине декабря, спустя неделю после встречи с Питером, мы с ним вошли в здание суда и направились в зал, где мое чистосердечное признание будет официально запротоколировано, а наказание объявлено.

Я находился в состоянии ужаса. Тревожное расстройство бушевало во мне словно река, пытающаяся утопить слабо звучавший голос в голове, который шептал, что я поступаю правильно. Я размышлял над тем, могу ли я еще изменить свое решение. Если бы я мог рассказать Питеру, что это Эмбер похитила меня и стреляла в меня, чтобы заставить признаться в совершении преступления, которого я не совершал. Это было большим искушением — пойти по этому пути, где моя жизнь не будет загублена.

Но потом я подумал о том, что случится с ней, когда я разрушу ее жизнь еще сильнее, чем сейчас. Я принял решение: я был готов понести наказание за свой поступок.

Я сделал глубокий вдох и вошел вслед за своим адвокатом в зал, где на одной из деревянных скамеек уже сидела моя мама. Я полагал, что она будет одна — отец сказал, что не будет присутствовать там. «Я не собираюсь сидеть и смотреть, как мой сын бросает свою жизнь псу под хвост из-за тупой девицы», — сказал он. И я был удивлен, увидев, что по другую сторону от мамы сидит Мейсон. Мы с ним не разговаривали ни разу с той ночи, когда поругались, той самой ночи, когда Эмбер увезла меня в летний домик. И я уж никак не рассчитывал увидеть его здесь сегодня. Когда я проходил мимо, он посмотрел мне в глаза и едва заметно кивнул. Я полагал, что он пришел только для того, чтобы своими глазами убедиться, что я на самом деле получил наказание за свой поступок. Но в глубине души я надеялся, что его присутствие здесь означает гораздо большее — что после того, когда все закончится, мы найдем путь к примирению и к старой дружбе.

— Я люблю тебя, родной, — сказала мама, нервно сжав руки у себя на коленях. Корни ее окрашенных волос отросли почти на дюйм, а кожа под глазами отдавала синеватым оттенком. Она работала, насколько у нее хватало сил, и уговорила об одолжении свою подругу, владевшую маленькой столовой, чтобы она дала мне работу посудомойки, по крайней мере до того времени, когда я найду что-нибудь поприличнее. Было унизительно думать, что после работы парамедиком я был вынужден заниматься таким неквалифицированным трудом. Но мне пришлось отмести гордость и рассматривать это как нечто временное, как и все, что происходило в моей жизни сейчас. Мне нужны были деньги. И в настоящий момент чистить кастрюли и сковородки был единственный способ заработать их. Выбора не было.

Питер подвел меня к прямоугольному столу, и мы сели лицом к тому месту, где должен был сидеть судья. Справа от нас расположился представитель обвинения. А когда я оглянулся через плечо, я увидел Эмбер и ее родителей, располагавшихся позади него. Я встретился взглядом с Томом, и в его глазах было столько презрения, что я вынужден был отвернуться. Впервые мне пришло в голову, что я не просто теряю лучшего друга — я теряю и Тома с Элен. Они были мне такими же родителями, как и мои собственные. Я терял троих человек, которых в течение долгих лет считал членами своей семьи.

Судебный пристав объявил появление судьи, и когда она вошла в зал, все встали. Все продолжали стоять, пока судья не села на свое место и не ударила молоточком. Это была плотного сложения женщина со строгим лицом. Черные волосы были собраны в узел на шее. Кровь ударила мне в голову, а в ушах зашумело, и я испугался, что могу потерять сознание.

— Сделай глубокий вдох, — прошептал Питер, очевидно заметив, что я покачнулся.

Я кивнул, в то время как судья взглянула на файл, лежавший перед ней, а потом снова посмотрела на Питера.

— Насколько мне известно, в этом деле было достигнуто взаимное соглашение? — спросила она, взглянув на представителя обвинения.

— Да, ваша честь — сказал он. — Мистер Хикс согласился признать себя виновным в изнасиловании третьей степени, а вместо тюремного заключения он будет зарегистрирован как сексуальный преступник, два года будет посещать специальную программу терапии, а также заплатит штраф в десять тысяч долларов.

— Это так, мистер Томпсон? — спросила судья Питера.

— Да, — сказал Питер, снова встав со своего места.

Судья посмотрела в документы, а потом на Эмбер.

— Мисс Брайант, — сказала она более мягким тоном, чем тот, которым она говорила с адвокатами. — Окружной прокурор сообщил мне, что вы хотите сделать заявление сегодня до того, как показания мистера Хикса будут внесены в официальный протокол.

— Да, ваша честь, — сказала Эмбер, и ее голос слегка задрожал. Она поднялась со своего места и направилась к столу, где сидел представитель обвинения. Я был счастлив видеть, что она поправилась за последний месяц. Ее глаза стали ярче, а щеки были покрыты румянцем. В руке Эмбер держала лист бумаги, но она даже не взглянула на него, когда начала говорить. Вместо этого она смотрела только на судью, стараясь не замечать меня. И я не мог винить ее в этом.