Так не бывает, или Хрен знат - [25]

В общем, я её скорее напугал, чем удивил. Прочёл эту молитву так, как когда-то учила она. С теми же паузами, интонациями и ключевыми словами. Даже катрен о хлебе произнёс на её манер: «надсущный», а не «насущный». Бабушка Катя сидела, бледнея, а услышав это слово, встала, зажгла лампадку и трижды перекрестилась.

– Кто ж тебя этому научил? – сурово спросила она.

Пришлось врать:

– Вы научили. Этой ночью мне снилось, что я приходил к вам за лекарством. А вы мне сказали, что пока я не выучу молитву, дедушке оно не поможет.

– Дала хоть?

– Дали. Литровую банку, накрытую крышкой. А в ней жёлтая маслянистая жидкость с запахом чеснока.

– Это другое лекарство, – отмахнулась бабушка Катя. – Оно помогает от наведённой порчи, а я тебе сейчас приготовлю что-нибудь посерьёзнее. Когда в твоих видениях Степан Александрович помер?

– Через пять лет и четыре месяца. От рака лёгких.

– Значит, точно поможет.

Пимовна захлопотала у печки. Ссыпала в банку с калиновой самогонкой какие-то снадобья, добавила настойки из квадратных бутылок с чёрным стеклом.

– А обо мне… в своих снах… ты ничего больше не видел? – спросила она между делом.

– Оно вам надо, бабушка Катя? – чуть не взмолился я. – Какой интерес жить, если знаешь, когда умрешь?

– Та-а-ак! – протянула она и подсела к столу. – Ну-ка, давай рассказывай, а то не будет тебе никакого лекарства!

Я впервые взглянул прямо в её глаза и произнёс, чеканя каждое слово:

– Вы неделю не доживёте до полных ста лет. Если хотите, всё расскажу в подробностях, кто вас обнаружил, кто в дом заносил, кто глаза закрывал…

– Значит, я не в доме умру?

– Вы, бабушка Катя, приготовитесь гнать самогон в летней кухне. А заодно затеете стирку, чтобы кипяток из выварки со змеевиком зря не пропал. И наверное, забудете спички. Пойдёте за ними в дом, а по дороге умрёте. Будете лежать на спине и удивлённо смотреть в небо. Куры столпятся у вашего тела, как цыплята вокруг наседки, но ни одна из них…

– Спасибо тебе, Сашка, – перебила меня Пимовна, – сто лет – это много, столько мне и не надо. А теперь скажи честно, откуда ты знаешь, когда у меня день рождения?

– 1 января 1912 года? Так будет написано на кресте…

Глава 6. Первые сдвиги

По дороге домой я обследовал содержимое банки и даже попробовал на язык. Зелье пахло степным покосом и по цвету напоминало «мужика с топором». Только градус намного солидней. От одной капли во рту у меня запекло, а в желудке зажглась лампочка. Нет, от такого лекарства ни один мужик не откажется!

– Где взял? – строго спросила бабушка, лишь только я водрузил банку на стол.

– У Пимовны. Я розетку ей починил. Это для дедушки, чтобы бок у него не болел. Столовая ложка из банки плюс стакан молока. Пить натощак. Как он?

– Да спит ещё. Ты уж там не греми железяками, пусть как следует отдохнёт.

Я сбегал к почтовому ящику, достал свежую прессу. Ответным мерам СССР на размещение в ФРГ американских ракет «Ланс» там уделялось всего несколько строк. Суть сводилась к переукомплектованию ракетного арсенала, дислоцированного в Восточной Европе. Морально устаревшие «СС-4» и «СС-5» будут заменены на более новые. Ну, это уже что-то.

На смоле под погрузкой стояли четыре машины. Казалось бы, пятница – ан нет, все что-то в нашем городе строят. Я же доставал из колодца утонувшие вёдра и думал о завтрашнем дне. Угостить Бабку Филониху пломбиром за 18 копеек или ей жирно будет? С одной стороны, моряк, пусть и бывший, должен держать марку, а с другой? Сорок рублей пенсии на троих. Можно, конечно, прожить, если без шоковой терапии, но экономить надо. Да и шиковать я привык только на свои.

Перед смертью, говорят, не надышишься. За оставшиеся четыре дня столько надо успеть, что голова кругом! Тем не менее в эту минуту мне хотелось пришпорить время. Пусть или дед скорее проснётся, или очередь за смолой рассосётся сама собой.

Чтобы хоть чем-то занять себя и оказаться поближе к центру событий, я решил подпушить на островке картошку. С момента моего появления в прошлом с неба не упало ни капли дождя, и почва в рядках покрылась плотною коркой. Я взял бабушкину тяпку, перекинул через протоку сходню и взялся за дело.

Плескалась река, журчала на перекатах. Радужные крылья стрекоз трепетали в зарослях ивняка. На песчаную отмель зачем-то садились пчёлы. Всё казалось незыблемым, настоящим. Так было, так есть и так будет всегда.

Тяпка была немного тяжеловатой, но я ещё в детстве умел работать с обеих рук, поэтому почти не устал. Мне оставалось пройти всего четыре рядка. Я настолько увлёкся, что не сразу расслышал, как кто-то меня окликает.

– Привет, говорю, Кулибин!

Это были мужики со смолы. Войдя по колено в воду, они смывали пот и потёки грязи метрах в трёх от меня.

– И вам не хворать! – поздоровался я, пряча тяпку между рядков.

– Что не заходишь? – спросил дядька Петро. – Плитку делать ещё не передумал?

Нет, кое в чём я всё-таки изменился в худшую сторону. Куда-то исчезла сдержанная немногословность солидного человека. Сквозь поры моей души проступил хвастливый пацан. Я выложил в подробностях всё о действующей модели электротрамбовки: где взял, что сделал, как подключил. Не упустил даже, что дедушка спит и поэтому я её ещё не успел испытать.