Так называемое зло - [35]

В этом опыте можно подсчитать, как часто производится каждое из упомянутых отдельных действий, пока не иссякнет. Полученные числа находятся в очевидном отношении к среднему нормальному "потреблению" этих действий. Разумеется, кошке очень часто приходится подкарауливать и подкрадываться, прежде чем она вообще сможет подобраться к жертве настолько близко, чтобы попытка поймать ее имела шансы на успех. Лишь после многих попыток жертва попадает в когти и ее можно загрызть, но это тоже не обязательно удается с первого раза, так что должно быть предусмотрено несколько умерщвляющих укусов на каждую мышь, которую предстоит съесть. Таким образом: производится ли какое-то из отдельных действий в сложном поведении подобного рода только по его собственному побуждению или еще по какому-либо другому и по какому именно – это зависит от внешних условий, определяющих «спрос» на каждую отдельную форму движения. Насколько я знаю, впервые эту мысль отчетливо высказал детский психиатр Рене Спитс; он обратил внимание на то, что у грудных детей, получавших молоко в бутылочках, из которых оно слишком легко высасывалось, после полного насыщения и отказа от бутылочки оставался избыточный запас сосательных движений, и им приходилось разряжать его на каких-нибудь замещающих объектах. Очень похоже обстоит дело с действиями еды и добывания пищи у гусей, когда их держат на пруду, где нет такого корма, который можно было бы доставать, ныряя ко дну. Если кормить гусей только на берегу, то рано или поздно можно будет увидеть, что они ныряют «вхолостую». Если же кормить их на берегу каким-нибудь зерном вдоволь, пока они не перестанут есть, а затем бросить зерно в воду, птицы тотчас же начнут нырять и в самом деле поедать добытую со дна пищу. Можно сказать, что они «едят, чтобы нырять». Можно также обратить этот эксперимент и долгое время давать гусям корм только на предельно доступной им глубине, чтобы им приходилось доставать его, ныряя, с большим трудом. Если кормить их таким образом, пока они не перестанут есть, а затем предложить им такую же пищу на берегу, они съедают еще довольно много, доказывая тем самым, что перед тем «ныряли, чтобы есть».

Таким образом, невозможно высказать никакого общего утверждения по поводу того, какая из двух спонтанных инстанций, порождающих мотивации, побуждает другую или «доминирует» над ней.

До сих пор мы говорили о взаимодействии лишь таких частичных побуждений, которые совместно служат некоторой общей функции – в нашем примере питанию организма. Несколько иначе складываются отношения между источниками побуждений, выполняющими разные функции и потому принадлежащими к механизмам разных инстинктов. В этом случае правилом является не взаимное стимулирование или поддержка, а в некотором смысле соперничество: каждое из побуждений «хочет доказать свою правоту». Прежде всего, как показал Эрих фон Гольст, уже на уровне мельчайших мышечных сокращений несколько стимулирующих элементов могут не только соперничать друг с другом, но, более того, достигать разумного компромисса посредством закономерного взаимного влияния. Это влияние состоит в самых общих чертах в том, что каждый из двух таких эндогенных ритмов стремится навязать другому свою частоту и удержать его в постоянном сдвиге по фазе. То, что все нервные клетки, иннервирующие волокна одной мышцы, всегда разумным образом выстреливают свои импульсы одновременно, – результат такого взаимного влияния. Если этот механизм отказывает, начинаются фибриллярные мышечные подергивания, какие часто можно наблюдать при крайнем нервном утомлении. На несколько более высоком уровне интеграции - при движении конечности, например рыбьего плавника – те же процессы приводят к осмысленной очередности действий мышц-«антагонистов», то есть таких, которые попеременно двигают конечность в противоположных направлениях. Каждое ритмическое движение «туда и обратно» плавника, ноги или крыла, какое мы встречаем при любом перемещении животных, – это работа мышц-антагонистов, как участвующих в движении, так и вырабатывающих стимулы центров нервной системы. Такое движение всегда является следствием «конфликта» между независимыми и соперничающими источниками импульсов, энергия которых упорядочивается и направляется ко благу организма как целого закономерностями «относительной координации», как назвал фон Гольст эти процессы взаимного влияния.

Итак, не «война всему начало» [Изречение, принадлежащее Гераклиту (VI век до н. э.)], а конфликт между независимыми друг от друга источниками импульсов. Этот конфликт создает внутри целостной системы напряжения, которые, работая буквально как напряженная арматура, снабжают целое структурой и придают ему прочность. Это относится не только к таким простым функциям, как движение рыбьего плавника, при изучении которого фон Гольст открыл закономерности относительной координации, но и к очень многим другим источникам побуждений, вынужденным – благодаря испытанным парламентским правилам – соединять свои голоса в гармонии, служащей благу целого.

Простым примером могут служить движения лицевой мускулатуры, которые можно наблюдать у собаки при конфликте между побуждениями к нападению и к бегству. Эта мимика, обычно называемая угрозой, появляется лишь тогда, когда стремление к нападению тормозится страхом, хотя бы очень легким. Если страха нет совсем, собака кусает без всякой угрозы, с такой спокойной физиономией, какая изображена в левом верхнем углу рисунка; она выдает лишь небольшое напряжение, примерно такое же, с каким собака смотрит на только что принесенную миску с едой. Если читатель хорошо знает собак, пусть он попытается, прежде чем читать дальше, самостоятельно истолковать изображенные на рисунке типы выражений. Пусть он попробует представить себе ситуацию, в которой его собака сделает такую мину. А потом, в качестве второго упражнения, пусть попытается предсказать, что она станет делать дальше.