Так начиналась война - [42]

Исходя из них, верховное командование теперь ставило задачи на 23 и 24 июня. Войскам нашего фронта предписывалось: «Прочно удерживая государственную границу с Венгрией, концентрическими ударами в общем направлении на Люблин силами 5-й и 6-й армий, не менее пяти механизированных корпусов, и всей авиации фронта окружить и уничтожить группировку противника, наступающую на фронте Владимир-Волынский, Крыстынополь, к исходу 24.6 овладеть районом Люблин…»

У меня перехватило дыхание. Ведь это же задача невыполнимая!.. Но размышлять было некогда. Схватив документ, бегу к начальнику штаба фронта. По дороге прикидываю в уме, какие предложения я могу ему высказать.

Когда я зачитал генералу Пуркаеву телеграмму, он с явным недоверием взглянул на меня, выхватил бланк и перечитал текст несколько раз. Быстро обмениваемся мнениями. Они у нас сходятся: к наступлению мы не готовы. Взяв у меня карту с обстановкой и прихватив директиву, Пуркаев молча подал мне знак следовать за ним. Идем к командующему фронтом.

— Что будем делать, Михаил Петрович? — начал Пуркаев еще с порога. — Нам бы, слава богу, остановить противника на границе и растрепать его в оборонительных боях, а от нас требуют уже послезавтра захватить Люблин!

Генерал Кирпонос, по обыкновению, не торопился с выводами. Молча протянул руку за документом, внимательно прочитал его, поднял трубку телефонного аппарата:

— Николай Николаевич, зайди, пожалуйста, ко мне. Член Военного совета был, как всегда, бодр и энергичен. Командующий протянул ему директиву. Быстро пробежав ее глазами, Вашугин откинулся на спинку кресла и оглядел присутствовавших.

— Ну и что же, товарищи, приказ получен — нужно выполнять.

— Так-то оно так, Николай Николаевич, — проговорил Пуркаев, — но мы сейчас не готовы к этому. Нам пока приходится думать об обороне, а не о наступлении.

Вашугин даже привстал. Начальник штаба решительно продолжал:

— Давайте трезво рассмотрим положение. Только на луцком направлении, в полосе между Любомлем и Сокалем, наступает десять вражеских пехотных и танковых дивизий. Что мы им можем противопоставить? Нам известно, что здесь развернулись лишь по два полка наших сорок пятой, шестьдесят второй, восемьдесят седьмой и сто двадцать четвертой стрелковых дивизий. Их третьи полки пока еще на марше. Завтра в этом районе мы в лучшем случае будем иметь еще сто тридцать пятую стрелковую дивизию и две дивизии двадцать второго механизированного корпуса, причем его наиболее боеспособная сорок первая танковая вряд ли сумеет подойти.

(С ней получилась явная неувязка: вскрыв пакет с выпиской из армейского плана прикрытия границы, командир дивизии буквально из-под носа немцев увел свое соединение из района Владимир-Волынского и направился на северо-восток, по-видимому, к Ковелю, где по плану должен был сосредоточиваться весь 22-й мехкорпус. Связи с дивизией к концу дня не было ни у командарма, ни у командира корпуса. Потапов выслал командиров штаба на розыски, но пока неизвестно, где она и что с ней.)

— Таким образом, — сказал Пуркаев, — завтра мы на этом направлении в лучшем случае сможем собрать против десятка вражеских дивизий менее семи наших. О каком же немедленном наступлении может идти речь? — Не давая перебить себя пытавшемуся что-то сказать Вашугину, Максим Алексеевич продолжал: — К тому же следует ожидать, что враг сегодня ввел в сражение лишь первый эшелон своих сил и в последующие дни, безусловно, будет — и значительно быстрее, чем мы, — наращивать силы. Вы посмотрите, — начальник штаба ткнул карандашом в карту, — вот только здесь, северо-западнее Устилуга, наша разведка в шестнадцать часов отметила сосредоточение свыше двухсот вражеских танков. И это далеко не единственный район, где обнаружены танковые резервы врага…

Воспользовавшись тем, что Пуркаев на мгновение замолчал, рассматривая карту, член Военного совета нетерпеливо спросил:

— У вас все, Максим Алексеевич?

— Нет, не все.

Не отрывая взгляда от карты, начальник штаба продолжал развивать свою мысль. Все наши войска второго эшелона, которые выдвигаются из глубины в полосу 5-й армии, находятся на различном удалении от границы:

31-му и 36-му стрелковым корпусам нужно пройти 150–200 километров. Это займет минимум пять-шесть суток, учитывая, что пехота следует пешим порядком. 9-й и 19-й механизированные корпуса сумеют сосредоточиться и перейти в наступление против вражеской главной ударной группировки не раньше чем через трое-четверо суток. И лишь 4, 8 и 15-й механизированные корпуса имеют возможность перегруппироваться в район сражения через один-два дня.

Нельзя не учитывать также, что войска следуют к границе, подвергаясь непрерывным массированным ударам фашистской авиации. Нетрудно представить, как это обстоятельство усложнит перегруппировку и ввод войск в сражение. Следует иметь в виду и то, что ни армейского, ни фронтовых тылов у нас, по существу, пока нет — они еще не отмобилизованы и не развернуты.

Получается, что подойти одновременно к месту начавшихся боевых действий наши главные силы не могут. Корпуса будут, видимо, ввязываться в сражение по частям, так как им с ходу придется встречаться с рвущимися на восток немецкими войсками. Произойдет встречное сражение, причем при самых неблагоприятных для нас условиях. Чем это нам грозит, трудно сейчас полностью представить, но положение наше будет безусловно тяжелым.