Так начиналась война - [170]

Приехав в Воронеж, Тимошенко связался по телефону с командующим 40-й армией генералом Подласом.

— Как случилось, что противник захватил Тим? — спросил маршал. — Разведка ваша, видимо, плохо работает.

— Сильным быть на всем фронте невозможно, — пытался оправдаться командарм. — Мы в одном месте укрепимся, а противник бьет в другом, вот и случаются такие неожиданности.

— Пассивных всегда бьют, — возразил главком. — Вы ждете, когда вас ударят, а нужно самому бить первым.

Затем Семен Константинович часа два вел переговоры с генералом Костенко. Тот его успокоил, что положение на стыке с Западным фронтом несколько упрочилось.

Во второй половине дня Военный совет детально обсудил общие перспективы развития боевых действий на нашем направлении. В результате обмена мнениями было принято решение еще до завершения нашего наступления под Ростовом приступить к подготовке новой наступательной операции на северном фланге Юго-Западного фронта, которая должна преследовать две важные цели: задержать продвижение войск южного фланга Гудериана на Москву и одновременно прочно прикрыть наше правое крыло от обхода с севера. Так появились первые наметки операции, о которой мы будем вести речь в дальнейшем.

А пока вернемся к событиям на ростовском направлении. В 16 часов 21 ноября генерал Ремезов донес, что его войска оставили город и переправились по льду на южный берег Дона. Эта весть опечалила всех. Мы были уверены, что Клейсту недолго придется торжествовать победу, что он сам скоро окажется в ловушке, но то, что «жемчужина Дона» — Ростов-на-Дону оказался в руках врага, заставляло горестно сжиматься сердце. На фоне этой беды несколько померк успех, достигнутый войсками 37-й армии, которые продвинулись еще на 15 километров вперед. Когда главкому доложили об этом, он лишь махнул рукой.

— Опоздали! Клейст уже в Ростове… — Но тотчас же стукнул кулаком: — Но мы ему еще покажем, где раки зимуют!

И действительно, Клейсту радоваться было нечему. Ворвавшись в Ростов, он уподобился тому охотнику, который схватил медведя и теперь не знает, как от него отделаться: с северо-запада с нарастающей силой наваливалась ударная группа Южного фронта, а с востока по-прежнему противостояла наша 56-я армия, которая тоже в любой момент могла нанести контрудар.

Что же предпримет фашистское командование в такой обстановке? Если Клейст будет сидеть в Ростове, то ловушка захлопнется и у фюрера станет на одну танковую армию меньше…

Опасаясь, что фашисты опомнятся и, бросив город, побегут на запад, Тимошенко отдал приказ генералу Черевиченко все силы 37-й армии бросить на Большекрепинскую, ускорить продвижение на юг. О повороте на Ростов в тот день и речи не было: главком не верил, что Клейст настолько глуп, что будет покорно ожидать, когда ловушка захлопнется. Положение армии Ремезова нас не беспокоило — наступать на нее в такой обстановке мог решиться только сумасшедший, тем более что Ставка, несмотря на тяжелое положение под Москвой, приняла в этот день решение отдать Ремезову три свежие стрелковые дивизии и три стрелковые бригады. Маршал был недоволен. Он считал — и совершенно справедливо, — что резервы следовало бы ввести в полосе наступления ударной группировки Южного фронта. Это имело бы для армии Клейста более губительные последствия.

А фашистское военное командование трубило на весь мир о своей «новой великой победе». Гитлер удостоил Клейста за захват Ростова высокой награды, и тот старался оправдать ее. Как в ставке Гитлера, так и в генеральном штабе немецких сухопутных войск пребывали в уверенности, что у Клейста дела идут хорошо. Нашему наступлению там не придавали особого значения. Об этом убедительно свидетельствует запись в дневнике Гальдера: «По-видимому, особой опасности для наших войск не существует, однако немецкое командование и войска будут достойны высокой оценки, если им удастся устоять под этим натиском и достигнуть излучины Дона».

ВОТ ОНО — СЧАСТЬЕ СОЛДАТА!

22 ноября в шестом часу утра пришла телеграмма из Москвы. Ставка указывала, что потеря Ростова не меняет задачу войск Южного фронта: они должны усилить нажим на Таганрог. В Москве правильно оценили обстановку и тоже ждали, что Клейст поспешит выскочить из ловушки.

Весть о том, что враг захватил Ростов, вызвала в наших наступающих войсках взрыв ярости. Бойцы неудержимо рвались вперед. 22 ноября Черевиченко доложил, что противник не выдерживает натиска наших войск и, бросая тяжелое вооружение и технику, откатывается на юг.

И снова мы в мучительном раздумье. Если Клейст побежит, то нужно бить на Таганрог и выйти на пути его отступления, а если — чем черт не шутит! — он будет упорно сидеть в городе, то не лучше ли повернуть 37-ю армию на Ростов? Главком потребовал от разведки выяснить намерения врага. Но это было непросто. А пока приходилось гадать. Как всегда в таких случаях, мнения разделились.

Генерал Черевиченко доказывал, что надо продолжать наступать на Таганрог: ведь до него оставалось всего 90 километров.

— Выйдут наши войска на реку Миус, — пояснил он свою мысль, — и тогда — добро пожаловать, господин Клейст, мы ждем вас, когда вы изволите возвратиться из Ростова. А если мы повернем на Ростов, то столкнемся лоб в лоб с бегущими оттуда войсками Клейста, задержать их будет труднее.