Но ее вопли лишь придавали прыти «давильщикам», они разбегались и враз прижимали девочку с боков. Настя захныкала. И вдруг вместо податливого Настиного тела Лупачев встретил чье-то колючее плечо, ушибся о него ребрами и отлетел в сторону.
— Ты чего?.. — пробормотал он обиженно, но сдачи не дал, ибо отличался миролюбивым нравом и задевал лишь тех, кто был заведомо слабее его. А с Юркой Гагариным, известно, лучше не связываться. Вот Пека Фрязин попробовал — и оказался на земле. Вскочил, сжал кулаки — и снова уткнулся носом в грязь. И главное, Юрка не злится вовсе, губы улыбаются, глаза веселые, блестящие и… опасные. А крепок он, как кленовый корешок. Нет, лучше с ним не связываться. Да и на кой она сдалась, эта конопатая плакса! И Лупачев пошел себе потихоньку прочь, а за ним, ругаясь и грозясь, ретировался отважный Фрязин.
— Не плачь, — сказал Юра девочке. — Они же в шутку.
Настя дернула носом раз-другой и успокоилась.
— Какой ты сильный! — сказала она восхищенно. — Здорово дал!
— Да это понарошку, — отмахнулся скромный рыцарь. — Слушай, ты умеешь хранить тайну?
— Ага!
— Побожись, что никому не скажешь.
— Гада буду!.. — Веснушчатое Настино лицо выражало трепетное любопытство.
— Тогда пошли!..
И ребята быстро зашагали по деревне в сторону околицы…
… — Видишь? — Гагарин показал на торчащие из болота останки самолета.
— Чего? — В глазах Насти полнейшее равнодушие.
— Как — чего? Самолет! — И с гордостью: — Это мой самолет, никто о нем не знает.
— Ну да? — вежливо удивилась Настя.
— Рыжим буду!.. Тут наши летчики сели. Одного немцы подбили, а другой его прикрывал. Вза-имо-выручка, — выговорил он важно, хоть и не без труда. — Хочешь, покатаемся?
— А он же сломанный, — резонно заметила Настя.
— Да нет же!.. Знаешь, как летает? Будь здоров! Надо только залезть туда и сильно-сильно захотеть. Я сколько раз летал!.. Правда.
Настя весьма скептически относится к Юриному энтузиазму, но, как существо женственное, чувствует, что это из тех мужских глупостей, которым лучше верить или хотя бы делать вид, будто веришь, если не хочешь потерять друга.
— Ну, давай… — Она шагнула вперед и сразу провалилась в торф. — Топко!..
— Полезай на закорки!
Юра пригнулся, Настя обхватила его руками за шею и повисла у него за спиной. Он пересек узенькую подоску болота и опустил ее на крыло самолета Вскарабкался сам и помог ей забраться в кабину.
— Держись крепче. Сейчас мы взлетим.
Он делает вид, будто заводит мотор, берет на себя штурвал и отменно имитирует воющий звук самолета.
Чуть побледнев, Настя смотрит на плывущие по небу облака.
— Поднимаемся! — ликует Юра. — Чувствуешь, как высоко?
То ли налетел ветер, убыстрив ход облаков и облив тугими струями искалеченный фюзеляж и разгоряченные теки, то ли такова власть чужой убежденности и веры, но Настино сердце на миг испытало ощущение полета. Она зажмурилась и закинула голову назад, маленький рот чуть приоткрылся. Вслед за тем она испуганно распахнула глаза и крикнула.
— Назад хочу!
— Идем на посадку! — радостно откликнулся Юра.
Он перенес Настю на твердое.
— Понравилось летать?
— Ага, — сказала она равнодушно и уже совсем иным тоном — живым и мечтательным: — Пирожка бы сейчас!
— Оголодала?
Настя замотала головой.
— Я сытая. Пирожка охота… У нас каждый-каждый день пироги пекли. С яйцами, грибами, капустой, рисом, с яблоками, вишнями, черникой…
— А ты, видать, балованная! — засмеялся Гагарин.
— Конечно, — с достоинством подтвердила Настя. — Я моленое дитя.
— Как это — моленое?
— Папка с мамкой никак родить не могли. И бабка покойная меня у Бога вымолила.
— А разве Бог есть? — озадачился Юра.
— Только у старых людей. У молодых его не бывает.
— Жалко! — снова засмеялся Юра. — А то бы мы пирожка намолили!
— Посмейся еще! — обиделась Настя. — Я с тобой водиться не буду.
— Знаешь, — осенило Юру, — пойдем к нам. Мать вчера тесто ставила. Насчет пирогов — не знаю, а жамочку или пышку наверняка стрельнем.
— Пышки с вареньем — вот вкуснота! — плотоядно зажмурилось моленое дитя…
…Но пока настал черед сладким пышкам, им пришлось отведать кисленького. У Гагариных сидела встревоженная и обозленная Ксения Герасимовна.
— Явились — не запылились! — приветствовала она появление нежной пары. — Я тут с ума схожу а им и горюшка мало. Куда вы запропастились?
— Да никуда, — подернул плечами Юра. — Просто гуляли.
— Дышали свежим воздухом, — присовокупила Настя.
— Видали? — всплеснула руками Ксения Герасимовна, и седые волосы ее взметнулись дыбом от возмущения. — Воздухом они дышали! — Она повернулась к Анне Тимофеевне, с укоризной поглядывающей на сына. — Недовольна я вашим парнем, Анна Тимофеевна, очень недовольна.
— Чего он еще натворил? — огорченно спросила Гагарина.
— Ведет себя кое-как…
В избу вошел Алексей Иванович и остановился у печи, чтобы не мешать разговору.
— …дерется, товарищей обижает.
— Сроду никого не обижал, — сумрачно проговорил Юра.
— Вспомни, что было после уроков…
— А зачем они с меня «масло жмали»? — вмешалась Настя.
— Не «жмали», а «жали», Жигалина, — по учительской привычке поправила Ксения Герасимовна и слегка покраснела. — Прости, Гагарин, я не знала, что ты заступился… Ладно, пошли домой, Настасья!
