Так кто же виноват в трагедии 1941 года? - [55]

Таким образом, Англия поставила знак равенства между естественным жизненным пространством Англии — английскими колониями и естественным жизненным пространством Германии — странами Восточной Европы. Как говорится, не слабо!

15 августа английский посол в Берлине Гендерсон явился к статс-секретарю германского МИД и в общих чертах подтвердил сделанные Бакстоном предложения.

Секретные англо-германских переговоры, которые велись летом 1939 года, сильно компрометируют всю политику правительства Чемберлена по умиротворению Гитлера. Поэтому историки, пытающиеся взвалить ответственность за разжигание Второй мировой войны на Сталина, как правило, обходят этот щекотливый для Запада вопрос молчанием. Однако наиболее ретивые очернители советской предвоенной внешней политики даже в этом, казалось бы, бесспорном вопросе пытаются свалить вину с больной головы на здоровую. Вот как, например, лихо это делает Безыменский в своей книге «Гитлер и Сталин перед схваткой»:

«Я должен признаться, что долгое время склонялся к переоценке угрозы „второго Мюнхена“. Может быть, под влиянием моих собеседников (Вольтата, Хессе и других), которые, естественно, видели себя в роли „творцов истории“. Может быть, и под влиянием общей концепции советской историографии, которая в угрозе „второго Мюнхена“ видела оправдание решения Сталина сорвать переговоры с Англией и Францией и пойти на предложение Гитлера. Но теперь следует видеть, что „мюнхенские настроения“ и спекуляции на них были для Гитлера лишь умелым маневром, в котором он шантажировал и Англию, и Польшу, и Советский Союз…

Для Сталина же донесения Майского об интригах Вольтата в Лондоне могли казаться лишь желанным оправданием для большой игры, которую он затеял в настоящем „втором Мюнхене“ — в попытке обыграть Гитлера с целью выигрыша жизненно для СССР необходимого времени на реконструкцию Красной Армии и воссоздание ее былой мощи».

Вот ведь какая удобная позиция. Раньше товарищ Безыменский, коварно обманутый советской пропагандой, оказывается просто переоценивал угрозу второго Мюнхена. Но зато теперь господин Безыменский ясно видит, что мюнхенские настроения были лишь искусной игрой Гитлера, которую Сталин якобы использовал для того, чтобы сорвать переговоры с Лондоном и Парижем.

Однако при этом у товарищ-господина возникла частичная амнезия памяти, напрочь запамятовал он, что инициатива секретных англо-германских переговоров исходила от Чемберлена, который со своей стороны относился к этим переговорам вполне серьезно и делал все, чтобы второй Мюнхен состоялся бы. Так что будь его воля…

Сталин же не использовал факты секретных переговоров эмиссаров Лондона и Берлина, как повод для прекращения англо-франко-советских переговоров, хотя странно было бы, если при принятии решения он игнорировал бы эту важнейшую информацию, характеризующую надежность партнера по переговорам.

Так была ли реальной угроза второго Мюнхена летом 1939 года? Еще как была! Ведь откажись Сталин от пакта с Гитлером и фюреру просто ничего не оставалось бы делать, как принять настойчивые чемберленовские предложения о «мирном» урегулировании германо-польского территориального спора. И в этом случае Польша автоматически становилась бы немецким сателлитом, а нацистская агрессия против СССР при поддержке Запада могла состояться уже весной 1940 года.

Ведь совсем неслучайно Берлин 21 августа предложил Лондону принять 23 августа для переговоров Геринга. Слишком высоки были ставки в политической игре Гитлера с Москвой. Фюреру был нужен запасной вариант, и Форин офис ответил согласием и упорно дожидался этого визита…

5. Первый противник Германии определен, что дальше: война на Востоке или на Западе?

Несмотря на ведущиеся секретные переговоры с Англией Берлин одновременно продолжил и переговорный процесс с Москвой. Со своей стороны СССР настаивал, чтобы до политического урегулирования с Германией было бы заключено выгодное для СССР экономическое соглашение. Однако переговоры на эту тему, проходившие 17 и 25 июня завершились провалом, поскольку Германия посчитала советские требования слишком высокими, а СССР настаивал на их принятии.

В результате 29 июня Гитлер подписал меморандум, в котором приказал прервать переговорный процесс с Москвой:

«До сведения русских необходимо довести, что из их отношения мы поняли, что продолжение контактов они ставят в зависимость от того, устраивают ли их основы экономических переговоров, как было определено в январе. Поскольку эти основы не удовлетворяют нас, мы в настоящее время не заинтересованы в возобновлении экономических переговоров с русскими».

Этот факт убедительно свидетельствует о том, что, несмотря на вполне определенную заинтересованность Берлина в улучшении отношений с СССР, тем не менее, в то время Гитлер еще не был готов ради этого улучшения пойти слишком далеко навстречу Москве. А ведь если сравнить, те условия, на которые он в итоге пошел, чтобы всего через два месяца подписать с русскими договор, то запросы Москвы на конец июня покажутся сущей безделицей. Тем не менее, нацисты в этот момент времени активно продолжали подготовку к войне. Следовательно, Гитлер либо допускал оккупацию Польши без какого-либо соглашения со Сталиным, либо считал, что ему удастся заключить с Западом новый Мюнхен.