Так и было - [6]

— Так это — у них. А у нас… Спорить не будем, какой из двух образцов окажется наилучшим, покажут сравнительные испытания, — ответил я. И добавил: — Однако заранее уверен, что на колесно-гусеничном танке невозможно добиться сколько-нибудь значительного увеличения снарядостойкости бронезащиты. Да и должной надежности механизмов ходовой части — тоже…

Домой я возвращался в приподнятом настроении. Теперь слово за сравнительными испытаниями.

Лето 1938 года было жарким и тревожным. Расширение агрессивных действий гитлеровской Германии в Европе, а также захватнической войны японских милитаристов в Китае усилили для нашей страны угрозу войны на два фронта. Италия и Германия продолжали военную интервенцию в Испании. Австрия была насильственно присоединена к Германии, и немецко-фашистские дивизии сконцентрировались на чехословацкой границе, угрожая последней фашистским порабощением. В июле японские войска вторглись на советскую территорию в районе озера Хасан, но были вышвырнуты оттуда Красной Армией.

Словом, грозные тучи все плотней сгущались над миром.

Тем временем, в ожидании нового назначения, я несколько месяцев проработал в составе специальной комиссии Автобронетанкового управления РККА, которой Нарком обороны СССР маршал К. Е. Ворошилов поручил разработать и представить ему на утверждение проект тактико-технических требований по проектированию и изготовлению новых образцов среднего и тяжелого танков.

Да, развитие противотанковой артиллерии, усовершенствование способов борьбы с бронированными целями настоятельно потребовали создания современных танков с иным, нежели до этого, сочетанием основных боевых качеств. И, учитывая уже имевшийся у нас некоторый боевой опыт, а также возрастающую роль и значение танков в будущей войне, Центральный Комитет партии и Советское правительство предъявляли к конструкторам и танкостроителям следующие требования: новые танки должны полностью отвечать современным условиям ведения войны, обладать мощным вооружением, противоснарядной бронезащитой, высокой подвижностью и надежностью в эксплуатации.

Исходя из этого мне, а также другим членам комиссии из танковых частей приходилось подчас и спорить с работниками Автобронетанкового управления по тем разделам проекта, которые, по нашему разумению, не учитывали в полной мере опыт боевого использования танков в гористой Испании и на Дальнем Востоке нашей страны. Речь шла об увеличении мощности вооружения, комплекта боеприпасов, емкости топливных баков на проектируемых машинах, унификации возможно большего числа их деталей, приборов, а также резкого повышения надежности и срока работы двигателя, радиосвязи, ходовой части и других механизмов.

И вот после всестороннего обсуждения и внесения ряда поправок наша комиссия рекомендовала проект для утверждения вышестоящей инстанцией.

Деловая и творческая обстановка, царившая в небольшом, но спаянном настоящей дружбой коллективе инициативных и энергичных военных инженеров-танкистов, целиком захватила меня. А общение с высокоэрудированным и отзывчивым комиссаром АБТУ П. С. Аллилуевым, военными инженерами И. А. Лебедевым и Н. В. Барыковым, танковыми конструкторами, испытателями позволило вплотную познакомиться как с ходом конструирования, так и производства бронетанковой техники и в нашей стране, и за рубежом.

Кстати, находясь в этой комиссии, я воочию убедился, какое большое, повседневное внимание и отеческую заботу о развитии бронетанковых войск проявляют Центральный Комитет нашей партии и Советское правительство.

В июле 1938 года приказом Наркома обороны СССР я был назначен на должность заместителя командира 8-й отдельной танковой бригады, дислоцировавшейся в Белорусском Особом военном округе. Но сразу отбыть к месту новой службы не удалось, так как меня задержали в Москве для участия в подготовке материалов к важному правительственному совещанию, на котором должен был разбираться в качестве основного танковый вопрос.

В августе такое совещание состоялось. На нем было признано необходимым всемерно форсировать разработку и серийный выпуск для армии средних и тяжелых гусеничных танков с противоснарядной бронезащитой и довольно мощным пушечным вооружением. В постановлении Комитета Обороны «О системе танкового вооружения» ряду заводов было дано задание к июлю 1939 года уже создать образцы подобных танков.

Ну а я, освободившись, оставив пока семью на прежнем месте, выехал в Смоленск, где размещался тогда штаб Белорусского Особого военного округа. Там не задержался, в тот же день отбыл к месту новой службы — в местечко Старые Дороги.

Это был довольно заштатный населенный пункт, приютившийся в хвойном густом лесу между линией железной дороги и булыжным Варшавским трактом. В его окрестностях и размещались части и подразделения 8-й отдельной танковой бригады.

В двухэтажном, дачного типа бревенчатом домике, в котором помещался штаб бригады, я неожиданно встретил своих однокашников — майоров С. И. Мальцева и И. Д. Черняховского, которые всего на два года позже меня окончили Военную академию механизации и моторизации Красной Армии.