Так говорил Ихтиандр - [2]
Как некрасивы были женщины той весной в треугольных кожаных куртанах а-ля "жук", красных сапогах, куриными коками на голове. У метро ящики, торговля, ларьки. Азербайджанец Тамерлан на первом этаже снимал комнату у алкашей. Он постоянно был немного растерян, он охренел от денег, и с сожалением смотрел на местных.
– Здесь все мое, – говорил он, – этот ларек, этот, вон тот.
Его земляки тянули лапы из своих стеклянных нор, приглашали девушек на "день рождения" Как и любая напасть, все это смылось в унитаз забвения – ящики, тамерланы, красные сапоги.
Шея! Вот…
Корефан по прозвищу Шея, они познакомились на ринге стадиона Ленметростроя. Разбили друг другу лица, потом шли вместе после тренировки.
Шея жил с мамой в Озерках. Телевизор "филипс", магнитола размером с чемодан, и угол комнаты завален импортными тряпками, спортивные костюмы в целлофановых пакетах, коробки с кроссовками.
– Магазин "Рибок" на Невском открылся, они нам контейнер со шмотками отдали, наличмана не было. На, померяй.
Шея работал с Мазаем и Герой Корлеоне крышевали маклаков у ювелирных магазинов.
– Как-то прилетели черные вдесятером на одной "восьмере" – вау! Ми! Ми теперь здесь будем! Ми! Шум, вонь. Забили стрелу в Пулково. У Мазы «ппш» старенький, у Геры "макаров", у меня нож. Приехали, сидим, ждем. Лес, ручей. Вижу – едут, кароче, мы им из машины выйти не дали, шмальнули из всех стволов, уши заложило, я думал все, оглох навечно. У "восьмеры" руль отскочил, вся машина в дырках, один убежал прямо в болото, провалился по яйца, за березку держится, плачет. Знаешь, что он мне сказал? Не убивай, братом твоим буду, заложником твоим буду! У нас патроны кончились, я ему нож в глаз воткнул по самую рукоятку и буль-буль. Оружие выкинули автомат не жалко, все равно к нему патронов нет, а "макаров" новенький был…
Он постоянно гнал такие байки по дороге из спортзала до метро. И все повторял – надо валить отсюда, подальше, от этой советской власти, которой не будет конца, только нужна "тема", нужны деньги. Так он и пропал в конце девяносто третьего. В том году много "пацанов" исчезло – уехали, просто канули неизвестно куда. Конец «коллективам» и «массовкам» по двести человек, приватизация смыла всю шпану кровавой пеной. Заводы, фабрики, утекали из одряхлевших государственных лап в клешни частного капитала – холдингам, АО, ТОО. Это тебе не ларьки крышевать.
Антон потянулся, выглянул за занавеску, все белым-бело, тропинка из-под козырька его подъезда до подворотни. Наконец-то. Станет чище и тише. Антон не любил лето, прятался в прохладном, продуваемом сквозняками складе, в отпуск уходил всегда осенью, когда меньше людей на улицах, блядского солнца и насекомых. Пора прогуляться, пора опохмелиться.
В рюмочной на Владимирском залпом кружку пива и сто грамм беленькой, закусил горячей котлетой.
В "Галерее" блаженно пьянел на кожаном диване, полчаса назад он переоделся в новые джинсы, свитер, ботинки, прошелся мимо зеркальных витрин, вещи скрипели и вкусно пахли. Вставать с дивана не хотелось, толпа шелестела где-то сбоку, какое счастье, думал он, целый месяц…
С набережной Фонтанки повернул к дому в переулок Джамбула, в пакете мурлыкала бутылка водки, сейчас он съест ее под Интернет. Завтра продолжит, а послезавтра весь пол в блевотине и бутылки с мочой…
Да нет, шутка, конечно же.
Навел порядок вокруг монитора, открыл бутылку, разложил закуски и включил компьютер. Как обычно – высокий рейтинг и длинный хвост комментариев под его рассказом, надо ответить, поблагодарить, пообщаться, завтра он исчезнет – потеснят "новые поступления". Полистал ленту сегодняшних новинок, многих Антон давно знает, глупые животные, попробуй, скажи правду, не поймут, будут топать ножками, огрызаться. В профайл заглянешь, залюбуешься – юристы, нефтяники, головы седые, один часами сверкает, часы дороже этой облепленной фотографиями комнаты. Я пишу для себя! Вранье, никто не пишет для себя.
Вот жил человек, все есть, и вдруг его озаряет. Да! Он сможет, у него получится. Но надо время, надо много свободного времени. Он постоянно теперь где-то прячется, что-то записывает на клочках бумаги. Уволился со службы. Жена в шоке.
– Зачем, Гриша?
– Я писатель…
– Я так и знала.
Жена собирает вещи, пакует детей, уезжает к матери. Друзья смеются. И вот чудак отправляет свой роман, например, на "Литсбыт". Муки ожидания. Первый комментарий от пробегающего мимо гавнокритика – дристня! С ним соглашается второй гавнокритик – заебался шкролить. Кто-то вяло похвалит, кто-то даже что-то посоветует, а еще хуже – пожалеет, и через пару дней все это смоется с главной странички сайта, станет еще одной какешкой в океане такого же, откровенно говоря, абсолютно нечитабельного и, как правильно замечено в первом комментарии, кала. Ну, ничего! Я еще покажу вам, говорит чудак, и вываливает очередную дристню еще жиже.
Не, потом найдет, конечно же, какой-нибудь уютный ресурс, кладбище графоманов, с добрыми "коллегами" и плюшевыми редаками. Где у автора есть "отдельный кабинет" и каждому высеру припечатывается индивидуальный номер, чтобы не украли «произведение», что вы, не дай Бог. И чем все это заканчивается? Никто не знает, у каждого своя тайна.
Я снова проваливаюсь в прошлое, а больше ничего не осталось, впереди вряд ли что произойдет. Восьмидесятые, новая музыка из-за «железной стены», рок-клуб, девяностые. Еще все живы и нас так мало на этой планете. Тогда казалось – сдохнуть в сорок лет и хорошо, и хватит. Сборник рассказов про близкие отношения и кровавый веер на стенах… Содержит нецензурную брань.
Безумная и малоправдоподобная история. События начала 90-х годов: стрельба, резня и кровавые реки – воспоминания человека из той эпохи, – все это в голове едва совершеннолетней девчонки, рожденной в 21 веке. Пока только фрагментами, но это прогрессирует, и она еще узнает себя в зеркале. А тот, чью память она украла, не простит, и он уже где-то рядом… Содержит нецензурную брань.
Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.
...Я включил телевизор и, не смотря на спящих соседей, сделал его погромче. Достал с полки чистую тетрадь и озаглавил будущий дневник: «Люди. Мысли. События». Буду писать о тех, кто мне чем-то интересен и о том, что не даёт оставаться спокойным. Вспоминать события придётся с самого начала....
После двух лет в Европе Флориан приехал в Нью-Йорк, но быстро разочаровался и вернулся в Берлин — ведь только в Европе нового тысячелетия жизнь обещает ему приключения и, возможно, шанс стать полезным. На Западе для него не оставалось ничего, кроме скуки и жестокости.
Свод правил, благодаря которым преступный мир отстраивает иерархию, имеет рычаги воздействия и поддерживает определённый порядок в тюрьмах называется - «Арестантский уклад». Он един для всех преступников: и для случайно попавших за решётку мужиков, и для тех, кто свою жизнь решил посвятить криминалу живущих, и потому «Арестантский уклад един» - сокращённо АУЕ*.
Сюрреалистичный рассказ, небольшая фантазия с вкраплениями галлюциногенного реализма и пейзажной лирики. Содержит нецензурную брань.