Так это было - [29]

— На двоих вам с Нозиком, — сказала она певучим голосом, подавая мне порцию. — Поделите там сами.

Вразброд, мелкими группами, мы покинули лагерь и вышли на дорогу, по которой месяц тому назад я прибыл сюда. Миновав Козловичи, свернули в сторону и долго шли давно заброшенной дорогой. В одном месте виднелись прошлогодние, уже начавшие зарастать травой окопчики. Кое-где по краям их валялись почерневшие стреляные гильзы, а в слабой тени еще молодой березы был насыпан небольшой могильный холмик, на котором лежала каска. Кто-то нашел здесь свое последнее пристанище…

Я поднял каску и заглянул внутрь в надежде узнать фамилию похороненного, но никаких следов бывший хозяин не оставил. А может, и была какая-то надпись, да пропала от сырости. Матерчатая отделка была уже тронута тлением, и ржа, начиная с краев, медленно разрушала металл, напоминая о кратковременности всего земного.

«Еще одна могила неизвестного солдата», — с грустью подумал я.

Сколько потом за годы войны по разным странам мне довелось видеть таких вот небрежно оставленных бугорков земли, под которыми оборвались чьи-то жизни, «целый мир мечтаний и тревог»!

Я положил на место поднятую каску и быстрыми шагами догнал поджидавшего меня у поворота Нозика.

— Чья это могила? — спросил я и спохватился, что сказал глупость: откуда ему знать, кто похоронен здесь?

— В прошлом году бой был здесь с немцами, — ответил Нозик, что-то вспоминая. — Из окружения одна часть выходила. А здесь оборона у них была. Значит, чтобы прикрывать остальных… Да там захоронили не одного, а троих!.. В прошлом году три каски лежало… Кто-то взял… И эту заберут, — закончил он уверенно.

— А что же не поставили что-нибудь на могилке? Столбик бы с дощечкой… Фамилии можно было бы написать, или вырезать ножом… А то так, зарыли, как собак! — негодовал я.

— А им, покойникам-то, — все равно, — отмахнулся Нозик.

Остальную часть пути мы шли молча, пока не достигли поляны, где скрещивались две дороги. Остановились. Кое-кто из пришедших раньше нас прилег под деревьями отдыхать. Руководивший операцией командир из отряда Храпко сообщил нам, что будем здесь устраивать засаду против ожидающейся колонны не то немцев, не то полицаев. Он установил пулемет за огромной толщины дубом, у которого в метре от земли ствол раздваивался, образуя гигантскую рогатину. Лучшего места для пулемета не найти. В треугольнике между стволами хорошо просматривалась местность, толстенное дерево защищало от пуль и осколков.

Остальные партизаны расположились полукругом по правую и левую сторону от пулемета, укрывшись за деревьями. Прождали так несколько часов. Всухомятку подкрепились принесенным хлебом. Дороги оставались безлюдными.

Уже после обеда прискакал на гнедом коне гонец и передал приказание возвращаться в лагерь.

Мы тронулись в обратный путь. И тут у меня возникла заманчивая мысль: почему бы не повторить опыт, так хорошо удавшийся на полустанке Телушка?

Хотя в партизанский отряд я попал уже после сравнительного отдыха по деревням, от обильной пищи там у меня расстроился желудок. Уже по дороге в засаду раза два я останавливался и потом догонял ушедших вперед.

— У меня что-то с животом не ладится, — пожаловался я Нозику. — Ты иди… Я догоню вас.

Я отошел за деревья, подождал, пока спутник мой удалился, и быстро направился лесом в обратную сторону. По моим предположениям, Варшавка находилась в том направлении, где мы только что устраивали засаду. Я продвигался с полчаса, пока не уперся… в болото. Я почувствовал его, потому что ноги мои начали вязнуть. Оглянувшись, я заметил, что на следах от моих ботинок выступает вода. Раздвинув кусты, я увидел перед собою широкое водное пространство, почти сплошь заросшее травой. Только в середине оставалась чистой продолговатая прогалина, в которой отражались голубое небо с хлопьями редких облаков.

Мне не хотелось верить, что может быть такое повторение уже бывшего. «Если так получается, — думал я, — значит и все остальное кончится благополучно?»

Делать нечего. Нужно было обходить это непредвиденное препятствие. Немного поразмыслив, я повернул вправо. Мне казалось, что я отойду от дороги. Пришлось вернуться до более твердой почвы и снова двигаться лесом. Так шел я, время от времени останавливаясь. Никаких подозрительных звуков не слышалось. Редкий кустарник, окаймлявший болото, оставался все дальше и дальше.

Внезапно где-то совсем близко квакнула лягушка. Ей ответила вторая. Завязалась перекличка, но длилась она недолго. Первой замолчала та, что ближе ко мне. Снова наступила предвечерняя тишина.

Бессонная ночь и блуждание по лесу сильно утомили меня, но я был рад, что так легко оторвался от отряда.

Жалко было только Нозика. А может, он уже доложил тому командиру, который устраивал засаду, о моей пропаже, и за мной уже снарядили погоню?

Свое беспокойство я легко рассеял. Вряд ли при такой безалаберщине они быстро обнаружат недостачу одного человека… Да и Нозик: что он — дурной? Если он доложит командиру — на него и свалят всю вину. Почему недоглядел за отставшим?

Скорее всего мое отсутствие обнаружит тот же Матюшкин. Наверняка — он. Первым делом спросит Нозика: где я?