Таинство смерти - [4]
Бог — создатель жизни. Поэтому существование смерти в творении по Божественному произволению «осуществляет тайну Божественной премудрости. Чело{стр. 13}веческий ум не может всецело погрузиться в эту тайну», воспринять ее и постигнуть [[11]]. Поэтому «страшна смерть и великого исполнена ужаса» и являет собой «величайшее таинство Божией премудрости» [[12]]. Господь с непостижимой и недоступной для нас мудростью определяет границы этой жизни и переносит нас в иную жизнь, как восклицает гимнограф нашей Церкви преподобный Феофан Начертанный († 843): «О Господи… глубиною неизреченныя Твоея мудрости определявши живот и провидиши смерть, и к житию иному преселяеши человека» [[13]].
Тайна смерти тем более глубока, что ни один человек не в состоянии передать и описать опыт своей смерти. Этот самый опыт, обязательный элемент в исследовании любого явления, мы приобретаем, когда… умираем! Но тогда он нам не приносит никакой пользы! Никто не может испытать собственную смерть как событие своего земного существования. Когда человек переживает это событие (а переживает он его один–единственный раз, первый и последний), то он тотчас же прекращает существовать в этом мире. Так что смерть есть по сути осуществление невозможности нашего существования в этом мире!
В этом отношении никто не может отнять у другого человека его смерть, то есть никто не может воспрепятствовать другому умереть своей собственной смертью, Богом ему предназначенной. Я могу умереть вместо кого–то другого; я могу умереть ради кого–то другого, чтобы спасти его от смерти. Но это не означает, что я {стр. 14} умираю смертью другого. Каждый умирает своей собственной смертью. Так что человек не может воспринять и, следовательно, не может объективно исследовать явление смерти как один из этапов своего присутствия в мире.
Тайна смерти тем более непостижима, что тяжелая и непроницаемая завеса сомнения и неведения скрывает и час нашей смерти, и то место, куда переходят души, и их образ жизни. «Камо убо души ныне идут? — вопрошает в одном из своих гимнов святитель Анастасий Синаит († 599). — Како убо ныне тамо пребывают? Желах ведети таинство, но никтоже доволен поведати». А в другом гимне он говорит, что те, кто уходит, не могут вернуться, чтобы рассказать нам, «како пребывают, иже иногда братия и внуцы, тамо предваривше ко Господу. Темже множицею присно глаголем: еда есть тамо видети друг друга? Еда есть тамо видети братию? Еда есть тамо вкупе рещи псалом?» [[14]]
Эти очевидные вопросы, лишь некоторые из многих, показывают, сколь глубока тайна, которая окутывает проблему смерти, если, конечно, пытаться исследовать ее вне христианской истины. Эти вопросы естественны, поскольку в момент смерти обычные связи между людьми прерываются. Уходящий один предстает перед потрясающим событием смерти. Во все другие моменты нашей, жизни кто–то может быть рядом с нами, дабы облегчить нашу боль, утешить, поддержать нас. Но когда мы оказываемся перед лицом смерти и делаем этот великий шаг, все мосты сожжены! Оставшиеся по эту сторону растеряны, безмолвны, подавлены и иногда «более мертвы, чем мертвые», как сказано было кем–то в надгробном слове другу. А на другом берегу, по ту сторону, находится тот, кто ушел из этой жизни и кто теперь в совершенно ином мире!..
{стр. 15}
В одном из церковных песнопений святителя Анастасия Синаита говорится: «Что горькия умирающих глаголы, братие, яже вещают, егда отходят: братий разлучаюся, другов оставляю всех, и отхожду; камо убо иду, не вем: или како имам быти тамо, не вем, точию Бог призвавый мя…» «егда душа от тела разлучается, ужасное таинство […] душа убо плачевно отходит, тело же покрывается земли предано» [[15]]. Поэтому и святой Иоанн Дамаскин восклицает в скорбном гимне: «Плачу и рыдаю, егда помышляю смерть и вижду во гробех лежащую, по образу Божию созданную нашу красоту, безобразну, безславну, не имущую вида». Исполненный глубокого чувства, он продолжает: «О чудесе! Что сие еже о нас быти таинство? Како предахомся тлению? Како сопрягохомся смерти?» [[16]]
Неверующие и маловеры бегут к колдунам, прорицателям, медиумам и им подобным, чтобы получить ответы на вопросы, найти какое–то утешение или узнать что–нибудь о своих близких. Мы же пытаемся проникнуть, насколько возможно, в жизнь за гробом, имея проводником Божественное Откровение. Ибо если любая религия говорит так или иначе об этом важном предмете, то более всего нам скажет Живой Бог в Троице, который питает нашу христианскую жизнь и согревает ее верой, надеждой и любовью, и особенно надеждой, вселяемой обетами Господа «о будущем и о последних событиях» [[17]]. Отправимся, таким образом, в путь с проводником — Священным Писанием, с руководителями — богоносными отцами, которые толковали его, будучи просвещены Святым Духом Утешителем. {стр. 16} При этом не будем забывать, что «воспитующая мудрость Церкви всегда тщательно старалась избегать догматического синтеза, который исчерпывал бы эсхатологические воззрения». Кроме членов Святого Символа нашей веры, в которых говорится о Втором Пришествии, грядущем Суде и Воскресении мертвых, Православие «не предлагает подобных догматических установлений». Мы знаем, что к таинству смерти, как и к другим сложным вопросам, «богословы относятся с трепетом» [
