Таинство Исповеди. Как научиться каяться и перестать прятаться от Бога - [22]

Почему из великих грешников получались великие святые? Способность человека грешить безудержно и страшно подчас бывает связана с тем, что у него великая душа, но она обращена не в ту сторону, не к свету, а к тьме, пытаясь таким образом насытиться. Но когда такая душа разворачивается к свету, случаются потрясающие изменения. Такие, какие произошли с разбойником на кресте, Марией Египетской, преподобным Нифонтом Кипрским[29], Варваром-разбойником[30], преподо бным Моисеем Мурином[31]. Эти люди, которые не то что дошли до края, а пали, кажется, в самую бездну греха, достигли ее дна, совершали злодеяния, потом вдруг оказались способны на удивительное восхождение. Поэтому говорить о себе как о великом грешнике тоже, наверное, не стоит – не смиренно это…

«Грешна во всем»

Еще один частый случай, настолько распространенный, что он сделался едва ли не притчей, хотя на самом деле это – слепок с реальности, шаблонная ситуация. «Грешен/грешна во всем». – «А в чем именно?» – «Да ни в чем…» Полная безответственность по отношению к своей душе и, как следствие, к своей христианской жизни: человек настолько не знает себя, что ни одного греха не может назвать, попросту не видит их. Не потому, что их нет, наоборот – их множество, но, погруженный в непрекращающуюся суету, он даже не может вычленить что-то одно. Вспоминается, как преподобный Амвросий Оптинский[32]спросил одну женщину, которая тоже была «грешна во всем»: «Значит, лошадей тоже угоняла?»

Грешен во всем – значит, ни в чем не грешен. Святые при своих великих трудах ощущали себя грешными, а перед нами человек, который Евангелие ни разу в жизни не открывал. Доказывать ему, что он грешен, – дело и неблагодарное, и неблагородное, и совершенно напрасное. Такого человека, может быть, и не надо допускать до исповеди, но сказать ему: «Если ты ни в чем не грешен, то и потребности в покаянии у тебя не должно быть. Господь пришел на землю спасать грешников, а не праведников (см.: Лк. 5: 32). Если ты – праведник, тогда, видимо, у тебя должен быть какой-то другой путь спасения. Но для начала, чтобы убедиться в своей праведности, открой Евангелие, прочти его и попытайся понять: каково достоинство человека и чего Господь от него ожидает. Если и после этого ты придешь и скажешь, что ни в чем не согрешил, мы с тобой попытаемся разобраться в том, как ты Евангелие читал и что из него понял».

Бывает, спрашиваешь: «Вы Евангелие читали?» – «Да, читал». – «И что, вы живете строго по Евангелию?» – «Да». – «То есть вы всегда поступаете вот так и так?» – «Нет, но я стараюсь». – «У вас всегда получается?» – «Нет, не всегда, но я же стараюсь». И не пробиться через эту броню самооправдания…

А некоторые приходят на исповедь и рассказывают: «Я делаю это, делаю это, делаю то… словом, я живу по-христиански». – «Минутку, а на исповедь вы с чем пришли?» – «Как? Рассказать обо всем этом». Конечно, возникает вопрос, с какими требованиями человек сам к себе подходит, насколько всерьез относится к своей жизни, чего он от себя ожидает и что в принципе считает жизнью христианской?

Священник – не «государственный обвинитель», он призван пробудить в душе пришедшего на исповедь покаянное движение к Богу – то, без чего христианская жизнь никогда не начнется. Да, иной раз приходится расспрашивать, иногда – проходить по тому списку грехов, который есть в Требнике (поновления – так раньше назывался этот список), когда ты понимаешь, что, не сделай ты этого, человек уйдет неисцеленным и с отягченной совестью. Но инициатива на исповеди все-таки должна принадлежать кающемуся, священник может только чуть-чуть его направить. В конце концов, апостолы не гнались за каждым грешником, требуя от него покаяния. Нет, они проповедовали Евангелие Царствия, и кто-то откликался, а кто-то – нет. Они лишь могли засвидетельствовать, что грешная жизнь противна Богу, ведь и Христос говорил фарисеям:Горе вам!и объяснял почему (см.: Мф. 23:13–32) – остальное оставлено на усмотрение самого человека. И в отношении исповеди действует тот же принцип: как мы не должны никого насильно спасать, так не должны и насильно исповедовать, подводить к осознанию греховности. Мы только встречаем человека и стараемся как-то его пробудить, не более того.

Исповедь как работа над ошибками

Исповедь – непременное условие христианской жизни, потому что все мы грешим и все нуждаемся в покаянии. Но она бывает правильной, когда сама христианская жизнь – правильная, нормальная, полноценная. Нет ее – будет или «плетение словес», или полное молчание, или разговор о чем-то, совершенно не связанном с покаянием. А если есть начаток христианской жизни, то из него родится исповедь. И благодаря этому, пусть пока несовершенному, покаянию исправляется человек, а по мере исправления меняется и его исповедь.

Помню, когда-то в разговоре с отцом Кириллом (Павловым) я сказал, что содержание жизни монаха – это покаяние, на что он возразил: «Нет, это неправильно. Содержание жизни и цель монаха, и христианина, конечно, – это обретение смирения. А покаяние – один из путей, ведущих к смирению». Смирение дает человеку познание Бога и то откровение таинств, которого не доставит ему больше ничто в этом мире.