Таинство - [174]

Когда Уилл побежал и люди вокруг него слились в сплошную массу, он вспомнил другую погоню — он тогда гнался за лисом, а вокруг мелькали деревья, и свет пробуждения ждал его на финишной линии. На этот раз он не пытался замедлить бег, как в тот первый раз, не старался оглянуться через плечо на улицу и толпу в страхе, что не увидит их снова. Он был рад, что покидает эти места.

Дрю вынырнул из толпы на перекрестке и теперь был не дальше, чем в десяти ярдах от Уилла. Он шел домой, глядя себе под ноги. Но когда расстояние между ними сократилось, Дрю, казалось, услышал что-то и, подняв голову, оглянулся на Уилла — третья и последняя душа, для которой Уилл стал на миг видимым в тот вечер. Дрю с радостным ожиданием стал вглядываться в толпу. Лицо его оживилось, и тут Кастро, толпа и ночь, в которой они оба были, уплыли на запад, и Уилл проснулся.

XVIII

Он был в лесу, лежал головой на том самом месте, куда упали птицы. Хотя в Калифорнии все еще была ночь, здесь, в Англии, наступил день, прохладный день поздней осени. Преодолевая боль в суставах, Уилл сел. Легкость пробуждения заглушила смятение, которое он испытывал, покидая Патрика. Вокруг была настоящая помойка. Недоеденные фрукты, ломти хлеба — все уже начинало подгнивать. Если, предположил Уилл, это были остатки его трапез, то он оставался здесь довольно долго. Он коснулся подбородка и обнаружил на нем недельную щетину. Протер глаза и встал. Левая нога занемела, и Уиллу потребовалось время, чтобы вернуть ее в нормальное состояние. Сквозь голые ветки он поглядывал на небо.

Над холмами уже кружили птицы. Он знал, как это здорово — иметь крылья. За последнее время Уилл побывал в орлиных головах и в головах колибри, пьющих цветочный нектар. Но это блаженное время прошло. Он совершил путешествие (или его дух), а теперь вернулся в себя, чтобы оставаться в мире как человек. Да, здесь была скорбь. Не стало Патрика. Погиб Шервуд. Но была и работа, к которой призывал его лис, — священная работа.

Он всем своим весом встал на ногу и захромал прочь от этого замусоренного логова под деревом к краю рощи. Ночью подморозило, и хотя солнце пробивалось сквозь тучи, его лучи были слишком слабы, чтобы растопить ледок, поблескивающий на склонах и полях, на дорогах и крышах. Пейзаж, уходивший вверх и вниз, напоминал картину гениального миниатюриста, прописавшего все микроскопические прожилки папоротника и тончайшие детали облака, — их можно было разглядеть во всех мельчайших и достоверных подробностях, словно они только и ждали сторонних глаз, которые увидят все это.

Как долго стоял он на краю рощи, впиваясь глазами в эту картину? Достаточно, чтобы разглядеть с десяток незначительных сценок внизу. К кормушкам гнали коров; на веревке висело белье; почтальон делал утренний обход. А немного спустя четыре черные машины медленной процессией потянулись от Самсон-стрит к церкви Святого Луки.

— Шервуд… — пробормотал Уилл и, все еще хромая, двинулся вниз по склону, оставляя на тронутой инеем траве ярко-зеленую тропинку.

Начал звонить церковный колокол, и его звук разносился по холмам, наполняя долину известием: человек умер. Узнайте, что от нас ушла добрая душа и мы, потеряв ее, стали беднее.

К тому времени, когда похоронная процессия достигла ворот церкви на дальней стороне долины, Уилл спустился лишь до половины склона. Чтобы добраться до места, ему, усталому и хромому, понадобится не менее получаса. Но он подозревал, что, даже если и доберется туда в таком состоянии, его не встретят с распростертыми объятиями. Может, Фрэнни и будет рада, хотя и в этом Уилл не был уверен. Остальных, кто пришел проститься с Шервудом, грязный хромающий Уилл у края могилы только отвлечет от их скорбного дела — отдать дань уважения покойному. Потом, когда гроб засыплют землей, он выберет время посетить кладбище и проститься с Шервудом. А теперь лучшее, что он может сделать в память о нем, так это держаться от кладбища подальше.

Гроб вытащили из задней двери катафалка и теперь заносили в церковь, провожающие входили следом. Первой за гробом, как ему показалось, шла Фрэнни, хотя на таком расстоянии он не мог разглядеть ее лица. Уилл смотрел, как прихожане исчезают в церкви, а водители присаживаются поболтать у церковной стены.

Только теперь Уилл продолжил спуск. Он решил вернуться в дом Хьюго, принять ванну, побриться, переодеться, чтобы к возвращению с похорон Адели (а она наверняка пошла на кладбище) выглядеть более или менее прилично.

Но, спустившись к подножию холма, он отвлекся — так необычно выглядела улица: она была совершенно пуста. Уилл подумал, что может потратить несколько минут, и двинулся через мост.

Колокол давно перестал звонить, и в долине стало тихо. Но когда, пораженный воцарившейся тишиной, он шел по улице, сзади раздался какой-то звук. Уилл оглянулся и увидел на мосту лису — она стояла, навострив уши, помахивая хвостом, и смотрела на него. Ничто в ее облике не говорило о том, что это Господин Лис или кто-то из его бесчисленного потомства, кроме самого факта присутствия здесь этой лисы, что не оставляло сомнений. Уилл, конечно, видел и более ухоженных зверей, но лис мог бы ответить ему тем же. У них обоих последние дни прошли довольно бурно, оба они пообтрепались и немного тронулись рассудком. Но у них оставались их уловки, их аппетиты. Они продолжали жить и были готовы к следующему дню.