Таинственный всадник - [11]

Тихо ругаясь, Рос схватил упавший плащ и снова накинул его на плечи Рене. Вцепившись девушке в локоть, он повел ее через комнату к двери, так глянув в дальний угол комнаты, что вся четверка отвела глаза. Но все-таки они не удержались и, толкая друг друга локтями, стали подмигивать.

— Это было чрезвычайно глупо, дорогая, — шипел Рос, ведя ее в тень холла.

— Я даже не понимаю, что вы имеете в виду, месье.

— Не понимаете? — Он грубо толкнул ее в угол, прижав к стене. — Я не большой знаток французских манер, но на любом языке явный вызов требует одинаково явного ответа.

Рене попыталась освободиться, но его руки, как тиски, сжимали плечи.

— Отпустите меня. Отпустите меня немедленно! Вы слышите?

— У меня превосходный слух. Но мне кажется, вы неверно оцениваете ситуацию, в которой оказались. Мадемуазель д'Антон, я повторяю еще раз.

— Уберите от меня руки! — Рене задыхалась. — Уберите их, или я закричу!

— На самом деле? — спросил он, откинув голову. — Тогда давайте, погромче.

Рене открыла рот, чтобы перевести дыхание, но прежде, чем она смогла это сделать, левая рука Роса поднялась вверх и девушка почувствовала удар чуть ниже уха. Рене пронзила резкая боль. Все мысли мигом вылетели из головы. Большой палец Роса впился в шею, и она не могла двигаться, не могла даже дышать.

— Вы сами навлекли на себя это наказание, вы сами виноваты и прекрасно это знаете. Вы бросили мне вызов, но я еще не показал себя во всей красе. Хотите увидеть?

Глаза Рене наполнились слезами. Боль была мучительна, и она не могла пошевелиться, когда Рос наклонился и его язык коснулся ее уха. Перед глазами Рене все потемнело. Ее легкие горели огнем, ее сердце билось в груди, словно его стиснули в кулаке, кровь застыла в жилах.

Она чувствовала скользкий рот Роса, его губы поползли по шее, и внезапно рука его оказалась у нее под плащом. Рос хрюкнул от удовольствия, нащупав ее пышную грудь.

Сквозь страх и ужас Рене слышала, как молодые лорды смеются и звенят стаканами в гостиной. Они находились так близко, почти в двадцати шагах, но сейчас это было все равно что в двадцати милях.

— Я думаю, — бормотал Рос, — будет весьма негалантно с моей стороны не сопроводить вас домой — ведь опасный бандит на свободе.

Рене справилась с собой, и из ее горла не вырвалось ни звука. Она задушила в себе этот звук. Словно из ниоткуда возникла высокая черная фигура. Рене не могла бы точно сказать, что это был не обман зрения, не игра воображения, — глаза ее были подернуты пеленой слез и измучены болью, и она вообще почти ничего не видела, но в следующий миг она услышала унылый, глухой стук и почувствовала, что ее горло свободно. Голова Роса упала на плечо и замерла, его глаза остекленели и выпучились от неожиданности и удивления. Он упал перед ней на колени, цепко хватаясь за юбки, но не мог удержаться и осел на пол.

Финн поднял руку, чтобы замахнуться еще раз, и Рене увидела тяжелый железный подсвечник, который он сжимал в руке.

— Все ли в порядке, мадемуазель? — тихо спросил он по-французски.

Теперь, когда Рене могла дышать, она судорожно глотала ртом воздух, обнимая Финна и кивая.

— Да. Да, все хорошо. Он… он пробовал заставить меня…

— Могу себе представить, что он хотел сделать с вами, — сказал с презрением Финн, — и я предлагаю, если мы не хотим иметь свидетелей, поскорее убраться отсюда.

— Но… мы не можем оставить его здесь.

Он посмотрел вниз и после недолгого колебания полез во внутренний карман ливреи и вынул плоскую серебряную флягу. Открыв ее зубами, он щедро плеснул бренди на шею Роса, налил жидкости ему за воротник, потом вложил пустую фляжку в руку лежащего без сознания полковника. Выпрямившись, старый камердинер встретился взглядом с Рене.

— Строго в лекарственных целях, уверяю вас. Я думаю, что вечер будет холодный.

Девушка посмотрела на Роса и отступила.

— Он не рассердится?

— Более того, он разъярится, я ничуть в этом не сомневаюсь. Но если он не хочет, чтобы ему было предъявлено обвинение в попытке совершить насилие — а это не только вызвало бы гнев короны, но его осудили бы как офицера и джентльмена во всем округе, — я полагаю, он перенесет оскорбление стоически и не станет ничего предпринимать.

Рене дрожала, и ее пальцы никак не могли соединить полы плаща.

— Пойдемте, — сказал Финн, — а то, боюсь, мне снова захочется двинуть ему еще разок как следует.

Ни Финн, ни Рене не оглядывались назад, на гостиницу, поэтому не видели, как узкая полоска света осветила мрак и исчезла — дверь открылась и закрылась, выпуская высокого мужчину, чей силуэт тотчас же растворился в ночи.

Он постоял секунду в ночной прохладе, задумчиво наблюдая, как удаляется свет фонаря. Потом развернулся, и широкие черные крылья плаща взметнулись, словно пытались не отстать от своего хозяина.

Глава 4

Местные жители называли Гарвуд-Хаус «Угрюмым пристанищем». Выстроенный из серого камня, он стоял, одинокий и преисполненный несчастья, на фоне сурового пейзажа. Его древние фронтоны и покрытые лишайником стены обдували колючие ветры, которые напрочь оголили и близлежащую пустошь. Утомленные ветрами, старые деревья — вяз и тис — стояли в бессмысленном карауле возле того, что некогда было заставой норманнского барона; круглая башня, оставшаяся с давних времен, все еще высилась в дальнем конце восточного крыла. Единственное, чем могло похвастаться это древнее сооружение, — плоская крыша и каменные зубья стен.