Таинственный труп - [34]

— Сударь, мне очень приятно, что именно вы пришли мне на помощь.

— Смею надеяться, — произнес Николя, — ваше величество не пострадали?

Она улыбнулась и с его помощью выбралась из кареты. Затем он достал из кузова голубую шелковую накидку, и королева тотчас набросила ее на плечи и надвинула капюшон, скрывший ее бледное лицо. Подошел лейтенант, ведя на поводу усмиренную лошадь.

— Я пришел за приказаниями, ваше величество. В такой час мы не найдем ни одного каретника, а сами мы вряд ли сможем починить экипаж. Поэтому предпочтительнее…

— А что предлагает господин де Ранрей? — перебила его королева. — Всем известно, он мастер давать полезные советы.

— Если ваше величество не против, вы вместе с вашей придворной дамой могли бы занять место у меня в карете.

— Мы не покинем королеву, — сказал старший офицер. — Об этом не может быть и речи.

Королева недовольно поморщилась.

— Решение очень простое, — объяснил Николя. — Королева и сопровождающая ее дама займут места в моей карете, один из вас сядет рядом с кучером, другой встанет на запятки. А мы с сыном возьмем ваших лошадей и верхом поедем в Версаль.

Королева кивнула в знак согласия, пресекая тем самым любые дискуссии и возражения. Николя проводил королеву к карете, Луи оказал ту же услугу придворной даме. Опустив капюшон еще ниже, королева прошептала:

— «Компьеньский рыцарь» всегда появляется вовремя. Отныне у нас есть два наших дорогих Ранрея! Госпожа Кампан ждет вас. И я тоже…

Карета тронулась с места, и лошади быстро взяли в галоп. Николя пришлось приложить немало усилий, чтобы успокоить предоставленных им коней; возбужденные дорожным происшествием, животные не хотели повиноваться незнакомым всадникам. Тогда Николя, положив руки им на морды, по очереди пошептал им что-то на ухо, и кони на глазах у удивленного сына успокоились. Не спеша они тронулись в путь, стараясь избегать наледей и рытвин, столь опасных для всадников. Прибыв на Оружейную площадь, они отвели коней в Большую версальскую конюшню. Хотя Луи и валился с ног от усталости, он все же нашел силы объяснить отцу, почему королева оказалась на Версальской дороге в неподобающее для ее величества время.

В жирное воскресенье, последнее воскресенье перед началом поста, она решила еще раз посетить бал в парижской Опере и из ложи герцога Орлеанского полюбоваться масками и танцами. Николя знал, что тихие придворные забавы были ей скучны, поэтому она искала подвижных развлечений на стороне. Катание в санях, охота в ближних лесах и особенно ночные выезды в столицу порождали множество толков и слухов. Вдобавок за эти развлечения королеве часто приходилось расплачиваться насморками, к счастью, без тяжелых осложнений. Посланник императрицы Марии-Терезии Мерси д’Аржанто, который после поездки Николя в Вену охотно поверял ему свои тревоги, жаловался, что королева постоянно забывает о мерах предосторожности, а на балах в Опере и вовсе разговаривает с кем попало, танцует с подозрительными молодыми людьми и ведет себя вольно и непринужденно.

Прежде чем приступить к исполнению обязанностей пажа, Луи, попрощавшись с отцом, отправился немного отдохнуть, Николя прошел дворик, именуемый «Лувром»[13], где уже вовсю обсуждали утреннее происшествие. Его все знали, поэтому он прошел беспрепятственно, задержавшись только, чтобы спросить, надобно ли ему присутствовать при малом выходе короля. Потом он отправился в Зеркальную галерею и бродил там до тех пор, пока не настал час, когда, в согласии с требованиями приличия, можно отправляться на аудиенцию к королеве. Он понимал, что его хочет видеть не только госпожа Кампан, но и сама Мария-Антуанетта. Запах жареного лука защекотал ему ноздри и довел его до прихожей «Бычий глаз», откуда можно было понаблюдать за тем, что происходит в апартаментах короля. Огромного роста широкоплечий швейцарец приветствовал его, как приветствуют своего и вдобавок уважаемого человека во дворце; швейцарец жил здесь, обедал и спал. Простая ширма загораживала его кровать и стол, равно как и жаровню, где он готовил себе пищу. Он никогда не покидал своей позолоченной пещеры и четко знал, когда и какие из девяти внушенных ему слов следует произносить: «Проходите, господа, проходите!», «Король, господа!», «Отойдите, входа нет, сударь». При звуках его громкого голоса плотные толпы придворных, устремивших взор на его широкую руку, лежавшую на позолоченном шарике дверной ручки, становились либо еще плотнее, либо рассеивались.

Ждать пришлось долго. Из-за позднего возвращения королевы малый прием и одевание, во время которого она принимала лиц, имевших право присутствовать при ее туалете, откладывались. Завершив прием, ее величество обычно отправлялась во внутренние комнаты, где встречалась с друзьями, а главное, со своей модисткой Розой Бертен для обсуждения и примерки новых нарядов. Сидя в кордегардии, Николя видел, как прошла модистка, а следом за ней госпожа Полиньяк. Госпожа Кампан появилась около девяти; она указала ему место на скамьях, протянувшихся вдоль стен огромного зала.

— Простите, господин маркиз, здесь нам будет удобнее и не придется опасаться лишних ушей. После нашей беседы вас примет королева. Честно говоря, даже не знаю, с чего начать…