Таинственный пассажир - [29]

Только что кончили ужинать. Все были в прекрасном настроении, какое появляется у людей, хорошо потрудившихся и довольных результатами своих трудов. Теперь, когда все позади, можно позволить себе посидеть в кругу друзей, поговорить на любые посторонние темы, помечтать о будущем. Все, что удалось сделать здесь, в Черноморске, тоже имеет отношение к будущему. Ликвидирована еще одна авантюра заокеанских представителей «свободного мира», а наши ученые получат в свои руки ценные чертежи профессора Савельева. Профессор мечтал о будущем, а оно уже становится настоящим. Недалеко то время, когда первый глубоководный сверхскоростной корабль советской марки будет спущен на воду...

Поблагодарив хозяйку дома за вкусный и сытный ужин, все трое прошли в кабинет Рославлева. Здесь было очень уютно. Свет настольной лампы из-под матового абажура окрашивал мебель в мягкие тона. Монотонно, успокаивающе тикали часы. Теплый южный вечер глядел в распахнутые окна. Все вокруг дышало миром и покоем.

Татьяна Павловна забралась на диван, поджала под себя ноги, да так и просидела весь вечер. Как непохожа была она на ту девушку в голубом платье, которая недавно на пляже с увлечением пела песню с хором молодежи. Сейчас она была одета в военную форму, лицо ее выглядело старше, строже, а на лбу изредка появлялись морщинки.

Только сейчас, расположившись совсем по-домашнему, Татьяна Павловна по-настоящему почувствовала, как она устала. Сказалось напряжение последних дней. Наблюдение за «матросом» Хепвудом не прекращалось ни днем, ни ночью. И хотя львиную долю этого изнурительного труда взял на себя полковник, ей тоже изрядно досталось. А Сергей Сергеевич? Ремизова незаметно поглядела на своего начальника. Конечно, он тоже очень устал. Этот поседевший раньше времени человек, когда нападал на след врага, не знал ни сна, ни отдыха. Партия поставила его на этот ответственный пост. Партия доверила ему большую и трудную работу. И он выполнял эту работу со страстью, с вдохновением, вкладывая в нее всю ненависть к врагам, всю любовь к Родине. Таким его знали все подчиненные, все товарищи. За это ценили его начальники...

Татьяна Павловна заметила, что у Дымова воспалены глаза и слегка дрожит правая рука. Ей захотелось сказать полковнику много хороших, душевных слов, но она молчала, не решаясь нарушить тишину.

Всего несколько часов назад в служебном кабинете Рославлева полковник Дымов закончил третий по счету допрос «матроса» Джима Хепвуда. По довольному выражению лица полковника было видно, что эта, третья встреча с опытным шпионом оказалась наиболее удачной. Собственно, иначе и быть не могло. Хепвуда поймали с поличным, поймали в тот решающий момент, когда он пытался совершить еще одно преступление — убить Андрейку, сына мичмана Бадьина. Наблюдая за полковником, Татьяна Павловна подумала, что предстоит еще много потрудиться, чтобы окончательно распутать все хитросплетения врага, так упорно охотившегося за чертежами советского ученого Савельева. Хитрость, ложь, лесть, провокация, убийство — все использовал враг, чтобы добиться своего.

И как это часто бывает, словно прочитав мысли Ремизовой, Сергей Сергеевич, до сих пор молча раскачивавшийся в удобной качалке, заговорил именно об этом.

— Есть какая-то закономерность, — медленно начал он, — в том, что одно преступление влечет за собой другое. Шпион неизбежно становится вором, убийцей, исполнителем самых грязных, самых гнусных планов. Хепвуд — кстати, его агентурная кличка «Малыш» — не избежал этой участи. Случайным свидетелем его преступления оказался мальчик — значит мальчик должен быть уничтожен... Представляю себе ярость небезызвестного вам сэра Годвина, когда он узнает о провале своего «Малыша».

— Конечно, провал «Малыша» не доставит Годвину приятных минут, — сказала Татьяна Павловна. — Но больше всего его огорчит то, что не пришлось воспользоваться материалами профессора Савельева.

— Вы правы, — отозвался Дымов. — Это — большая неприятность для сэра Годвина и его хозяев. Ну что ж, мы рады доставить им эту неприятность.

Рославлев, которому многое из этой истории было неизвестно, с интересом прислушивался к разговору, ожидая найти ответы на волновавшие его вопросы.

— Скажите, Сергей Сергеевич, — не выдержал Рославлев. — Вы с генералом с самого начала подозревали, что Хепвуд — не тот, за кого себя выдает? По совести говоря, такое предположение у меня сначала и не возникало. Иногда, правда, мелькала мысль, но каждый раз она рассеивалась. Особенно сбил меня с толку последний визит Хепвуда, когда он сообщил мне о Лидснее... Ведь я добросовестно искал несуществующего пассажира с «Виргинии», хотя этот пассажир сам ко мне дважды являлся.

— Самокритика? — усмехнулся Дымов.

— Да, самокритика... анализ собственных ошибок... Скажу даже больше! — воскликнул Рославлев. — Если бы вы мне не позвонили в тот вечер, я стал бы охотиться за человеком в соломенной шляпе. Вот как все стало запутываться.

— Откровенность за откровенность! — снова усмехнулся Дымов. — Скажу вам честно, что твердой уверенности и у нас не было. Если бы она появилась, все произошло бы гораздо проще: подполковник Рославлев получает соответствующие указания, действует, выполняет... Нет, нет, дорогой товарищ, вся история с «Виргинией» и Хепвудом — сложная, запутанная задача. Я бы назвал ее уравнением со многими неизвестными.