Таинственный монах - [13]
– Я пришел, Гриша, за тобою и твоими товарищами. Вы пригодитесь в Москве на дело, которое во всяком случае лучше, чем сидеть здесь и ничего не делать.
– Легко сказать как будто от нас зависит сидеть здесь. Если б было возможно, то кажись бы на крыльях летел отсюда, – возразил Гриша.
– Это зависит ни от кого больше, как от вас самих.
– Но ни я и никто другой не смеет отсюда уйти под угрозою смертной казни, – возразил Гриша.
– Тебя я сумею всегда спасти, а до других какое мне дело. Впрочем, я привез письменный указ от Щегловитого, теперешнего любимца правительницы Софии, который и вручу начальнику стрельцов здесь находящихся. Вина будет не ваша, а Щегловитого.
Страшна была для Гриши та таинственность, с какою все делал и говорил его дядя. Он, после нескольких минут раздумья, сказал:
– Послушай, дядя! Ты обещал мне объяснить многое, когда исполнится мне 17 лет. Срок уже прошел, а ты продолжаешь окружать меня непроницаемою таинственностью. Открой мне, почему я должен принимать участие в твоих деяниях, причины коих я не могу себе уяснить.
Дядя безмолвно опустил голову, а потом покачав ею и, не поднимая глаз, сказал:
– Я помню свое обещание, но не могу его выполнить до тех пор, пока враги мои будут торжествовать, другими словами: пока я не восторжествую над ними. Ты, я думаю видишь, как мне приходится страдать от разных материальных лишений; а если бы ты мог заглянуть в мою душу сколько в ней накипело горечи!.. Ты мне, Гриша, дороже меня самого и тебя я всегда готовь подставить свою шею. Итак пойдем, нельзя терять времени.
Гриша замолчал и последовал за таинственным своим дядею, но по дороге вспомнил про друга своего детства Сашу и спросил: не знает ли он чего либо о нем?
– Он находится в услужении у одного немца, по имени Лефорта, который в большой милости у царя Петра. Но я от тебя, Гриша, требую обещания не видаться с твоим другом до тех пор, покуда я сам вас сведу, иначе ты подвергнешь меня и всех нас опасности прежде, чем мы успеем что-либо сделать. Помни же это и не смей нарушать моей воли.
Гриша вздохнул вместо ответа и продолжал следовать за дядей. Скоро они вошли к сановнику, который в дружеской беседе очень весело распивал привезенную из Москвы романею. Шум и говор пирующих слышны были еще на лестнице. При входе в комнату пирующих приятная, теплая, атмосфера от романеи и крепкого меда охватила пришельцев. Все вдруг замолчало при их входе. Все узнали монаха и его внезапное появление изумило всех и на лицах их обнаружился какой-то неотразимый страх. Прежде чем кто-либо успел оправиться от первого впечатления, монах подошел смело к столу, налил стопу романеи и воскликнув: «за здравие всех храбрых» осушил ее до дна и, поставив на стол, обратился к хозяину и сказал:
– Мы с тобою. Михайло Иванович, в былые времена запивали свое горе кровавою чашею. Будь же здоров и вам всем, добрые люди, мой поклон и заздравное желание.
– Милости просим, честный отец! Откуда Бог принес тебя и с какими вестями? Видно уж недобрыми, – запинаясь проговорил Соковнин.
– Угадал. Но одною бедою больше или меньше – что за счет? Садитесь-ка, почтенные господа, и послушайте, что я вам расскажу, – проговорил монах.
С видимою неохотою, медленно и как бы стыдясь своего повиновения пришельцу, все стали садиться на лавки, а монах следил проницательными своими взорами за их движениями. Едва успели все усесться, как он снова заговорил:
– Каково вам здесь, и любо ли вам жить в опале и изгнании? Я полагаю, что об этом нечего вас и спрашивать, друзья мои. Вероятно, всякий из вас отдал бы половину жизни, чтобы остальную провести в матушке белокаменной Москве, близ родительских могил…
Долго говорил монах о том, что есть возможность опальным стрельцам вернуться в Москву и вернуть прежние свои права. Все слушали его с замирающим дыханием и постоянно взглядывали на Соковнина, ожидая, что он скажет.
Соковнин во все время подозрительно смотрел на монаха, поглаживая свою бороду и покручивая усы. Наконец он встал и, подойдя к монаху, сказал:
– Все это хорошо, честный отец, но прежде, чем мы на что-нибудь решимся, мне хотелось бы знать, как ты решился показаться между нами после того, как постыдно бежал из под Троицкой лавры, оставив нас на произвол судьбы. Не прогневайся, если я тебя арестую.
Не теряя присутствия духа, монах презрительно улыбнулся и сказал:
– Кто из вас, добрые люди, знает грамоте? Подойди и прочитай вслух эту грамоту.
При этих словах он вынул из-за пазухи сверток бумаги и положил его на стол. Несколько человек из присутствующих подошли поближе к тому месту, где лежала развернутая грамота. Подошел и Соковнин и с удивлением прочитал подписи правительницы Софии и Щегловитого, потом, обратясь к монаху, сказал:
– Так бы давно и говорил, что имеешь такую грамоту.
Согласно смысла грамоты было отобрано Соковниным 50 человек самых лучших стрельцов с Гришей и им самим включительно, и все переодевшись в купеческое платье, в ту же ночь пустились в путь с монахом в Москву на двенадцати телегах, заранее припасенных монахом, которые внутри были набиты соломою, а сверху лежали разные товары. Все это сделано было для того, чтобы въехать в Москву под видом торговцев.
Зотов Рафаил Михайлович — романист и драматург (1795 — 1871). Отец его, родом татарин, по взятии Бахчисарая, мальчиком был привезен в Санкт-Петербург и подарен графу Ланскому, воспитывался в Шляхетском корпусе, участвовал в войнах начала столетия, полковником русской службы прибыл в Дунайскую армию князя Прозоровского и около 1809 г. пропал бесследно. Посмертный роман Р.М. Зотова "Последний потомок Чингис-хана" (СПб., 1881) касается жизни и загадочной кончины его отца. Рафаил Зотов учился в гимназии в Санкт-Петербурге, участвовал в кампаниях 1812 — 1814 гг., при Полоцке был тяжело ранен; заведовал санкт-петербургским немецким театром, а впоследствии был начальником репертуара русского театра.
«…Из русских прозаиков именно Р. М. Зотов, доблестно сражавшийся в Отечественную войну, посвятил войнам России с наполеоновской Францией наибольшее число произведений. …Hоман «Два брата, или Москва в 1812 году», пользовался широкой и устойчивой популярностью и выдержал пять изданий…».
«1812 год! Какое волшебное слово! Какие великие воспоминания! 24 года прошли с незабвенной той эпохи, а исполинские события все еще представляются воображению нашему как сон вчерашней ночи, который все еще мечтается нам со всей силою, которого мельчайшие подробности мы стараемся припомнить себе и, отыскав в нашей памяти, с наслаждением спешим рассказать нашему семейству, нашим знакомым…».
«…Каждый гражданинъ, любящій свое отечество, привязанъ и долженъ быть привязанъ къ произведеніямъ и успѣхамъ Литературы своей наше, но вмѣстѣ съ тѣмъ каждый благоразумный человѣкъ долженъ уважать Геній другихъ народовъ…».
"Пётр был великий хозяин, лучше всего понимавший экономические интересы, более всего чуткий к источникам государственного богатства. Подобными хозяевами были и его предшественники, цари старой и новой династии, но те были хозяева-сидни, белоручки, привыкшие хозяйничать чужими руками, а из Петра вышел подвижной хозяин-чернорабочий, самоучка, царь-мастеровой".В.О. КлючевскийВ своём новом романе Сергей Мосияш показывает Петра I в самые значительные периоды его жизни: во время поездки молодого русского царя за границу за знаниями и Полтавской битвы, где во всём блеске проявился его полководческий талант.
Среди исторических романистов начала XIX века не было имени популярней, чем Лев Жданов (1864–1951). Большинство его книг посвящено малоизвестным страницам истории России. В шеститомное собрание сочинений писателя вошли его лучшие исторические романы — хроники и повести. Почти все не издавались более восьмидесяти лет. В шестой том вошли романы — хроники «Осажденная Варшава», «Сгибла Польша! (Finis Poloniae!)» и повесть «Порча».
Роман «Дом Черновых» охватывает период в четверть века, с 90-х годов XIX века и заканчивается Великой Октябрьской социалистической революцией и первыми годами жизни Советской России. Его действие развивается в Поволжье, Петербурге, Киеве, Крыму, за границей. Роман охватывает события, связанные с 1905 годом, с войной 1914 года, Октябрьской революцией и гражданской войной. Автор рассказывает о жизни различных классов и групп, об их отношении к историческим событиям. Большая социальная тема, размах событий и огромный материал определили и жанровую форму — Скиталец обратился к большой «всеобъемлющей» жанровой форме, к роману.
В книгу вошли два романа ленинградского прозаика В. Бакинского. «История четырех братьев» охватывает пятилетие с 1916 по 1921 год. Главная тема — становление личности четырех мальчиков из бедной пролетарской семьи в период революции и гражданской войны в Поволжье. Важный мотив этого произведения — история любви Ильи Гуляева и Верочки, дочери учителя. Роман «Годы сомнений и страстей» посвящен кавказскому периоду жизни Л. Н. Толстого (1851—1853 гг.). На Кавказе Толстой добивается зачисления на военную службу, принимает участие в зимних походах русской армии.
В романе Амирана и Валентины Перельман продолжается развитие идей таких шедевров классики как «Божественная комедия» Данте, «Фауст» Гете, «Мастер и Маргарита» Булгакова.Первая книга трилогии «На переломе» – это оригинальная попытка осмысления влияния перемен эпохи крушения Советского Союза на картину миру главных героев.Каждый роман трилогии посвящен своему отрезку времени: цивилизационному излому в результате бума XX века, осмыслению новых реалий XXI века, попытке прогноза развития человечества за горизонтом современности.Роман написан легким ироничным языком.
Книга Елены Семёновой «Честь – никому» – художественно-документальный роман-эпопея в трёх томах, повествование о Белом движении, о судьбах русских людей в страшные годы гражданской войны. Автор вводит читателя во все узловые события гражданской войны: Кубанский Ледяной поход, бои Каппеля за Поволжье, взятие и оставление генералом Врангелем Царицына, деятельность адмирала Колчака в Сибири, поход на Москву, Великий Сибирский Ледяной поход, эвакуация Новороссийска, бои Русской армии в Крыму и её Исход… Роман раскрывает противоречия, препятствовавшие успеху Белой борьбы, показывает внутренние причины поражения антибольшевистских сил.