Таинственный монах - [47]

Вход в гараж присыпало снегом. Игорь даже испугался, что ему не удастся попасть внутрь. Но потом сообразил, что раз позавчера открыл его, то и лопату, которую он прятал в укромном месте, там же и обнаружит. Пришлось скинуть пальто и немножечко размяться. Физические нагрузки ему сейчас не помешают.

Отворил ворота и вошел внутрь. Теперь, когда у него появилась возможность, Игорь оглядел свой автомобиль. Слишком сильно ни снаружи, ни изнутри тот не изменился. Магнитола, правда, не японская и даже не китайская.

— Ни одной детали, сделанной за пределами России, — проговорил путешественник, подводя итог осмотра.

Под Россией Игорь подразумевал территорию, что занимал в его реальности Советский Союз. Электроника прибалтийская. Сам автомобиль скорее собран на Горьковском автомобильном заводе. Вот только на эмблеме вместо оленя — чайка.

Все-таки ГАЗ в этой реальности существовал. Игорь вдруг понял, а чему он собственно удивляется. Производство ведь началось в начале тридцатых годов, а сам проект по изготовлению автомобилей на базе "Форд" был задуман еще в середине двадцатых. Ермилов вдруг вспомнил, как читал в одном из журналов, который выходил в две тысячи десятом году, что ВСНХ СССР и американская фирма Ford Motor Company заключили соглашение о технической помощи по организации и налаживании массового производства легковых и грузовых автомобилей. Точную дату Игорек не помнил, но точно был уверен, что это произошло в двадцать девятом году двадцатого века.

Вполне возможно, в этой реальности руку к появлению завода приложил Владимир Ленин. Игорь забрался в кабину автомобиля и достал атлас. Открыл его и отыскал на карте город Горький.

— А чему я, собственно, удивляюсь, — усмехнулся путешественник. — Город Нижний Новгород, в котором родился Алексей Максимович Горький, переименовали в честь советского писателя. Это в моей реальности Горькому вернули прежнее название.

Игорь запихнул атлас в бардачок. Выбрался из автомобиля. Открыл багажник и кинул туда сумку. Неожиданно его посетила забавная мысль. Он обошел и открыл капот, лишь для того, чтобы убедиться, что двигатель — бензиновый, а не дизельный или паровой. Еще не хватало, чтобы техника отстала в развитии.

Автомобиль минут через пять выехал из гаража. Ермилов закрыл ворота. Ему вдруг стало любопытно, а как он в следующий раз определит, что реальность его родная. Нужно было найти несколько контрольных точек. Можно выбрать Парк Победы со статуей Зураба Церетели, Красную площадь…

Ермилов остановил автомобиль возле Триумфальной арки на Кутузовском проспекте. Когда-то в прошлом это была дорога, ведущая в Можайск, Смоленск и другие города, находившиеся в западном направлении от Москвы. В конце XIX века она получила свое второе название — Можайское шоссе. Но в тысяча девятьсот пятьдесят седьмом году в этой реальности было принято решение тогдашним руководством о строительстве широкого проспекта.

Об этом Игорь прочитал на мемориальной доске, что аккуратно была прикреплена к Триумфальной арке, поставленной на проспекте в честь победы русского оружия над Наполеоновской Францией.

Оставив автомобиль, Ермилов прогулялся по проспекту. Он ожидал увидеть обычный парк, и этому были свои причины. Во-первых, реальность была совершенно иной, а во-вторых, Великой Отечественной Войны не было. Но Игорь ошибся. Парк Победы существовал. Конечно же, он был посвящен совершенно иной войне. Путешественник сразу догадался, что связан он с "Мировым пожаром", который раздул Лев Бронштейн.

Около часа бродил среди скульптурных композиций. Даже остался, в какой-то степени, доволен тем, что создателем композиции был не Зураб Церетели.

— Повезло! — Молвил Игорь, разглядывая, как Георгий Победоносец с лицом "Льва революции" колет копьем змея.

Именно колет, а не режет, как колбасу. Пока единственная приятная находка в этой реальности, решил путешественник. Когда Ермилов разглядывал статую воина в буденовке с автоматом ППШ наперевес, взгляд его зацепился на знаке, что красовался на рукаве красноармейца. Игорь даже подошел ближе, чтобы лучше его разглядеть. Увиденное его поразило. Под красной звездой в ромбе была изображена свастика и пять букв — РСФСР. Путешественник запустил руку в карман пальто и достал удостоверение милиционера. Раскрыл его. Там была точно такой же рисунок. В памяти всплыло слово "Лунгта". Вспомнился приказ за номером 213. Связан он был с войсками Юго-восточного фронта, которые активно боролись против белогвардейщины в конце тысяча девятьсот девятнадцатого года. Именно в тот год для калмыцких формирований и был утвержден нарукавный знак. Командовал тем фронтом Василий Шорин.

— Выходит, — прошептал Игорь, — нарукавный знак так и не отменили в начале двадцатых годов.

Ермилов пихнул удостоверение обратно в карман. Вернулся к автомобилю и уже через десять минут мчался в сторону Красной площади, не опасаясь, что его машину могут засечь. Но любопытство тянуло его.

Над Кремлем вместо красных рубиновых звезд был "Солнцеворот". Свастикой этот символ у Ермилова язык не поворачивался назвать, как и Лунгтой, так как было в этих терминах что-то неродное, отталкивающее.