Таинственный граф - [8]

Неудивительно после этого, что Грейс взяла незнакомца под свою защиту. Один в чужой стране, на грани смерти… Кто еще мог позаботиться о нем?

Доктор неожиданно выпрямился, оставив рану открытой.

— Что? — спросила Грейс.

Фрит мельком посмотрел на нее, затем обратился к чиновнику, глядя на него поверх пенсне:

— Я вынужден присоединиться к мисс Даверкорт, хотя мне это и не нравится. Его нельзя сдвигать с места.

Грейс облегченно выдохнула сквозь сжатые зубы и подошла к врачу.

— И что нам делать?

Да не так уж и много вы можете сделать. Держите его в тепле. Тут не холодно, но он потерял много крови.

— Я скажу Джемайме, чтобы растопила камин, — торопливо проговорила Грейс, ругая себя за то, что не подумала об этом раньше.

— Вы лучше оберните во что-нибудь пару горячих кирпичей и положите ему в постель. В такую погоду лучше не топить, ему будет душно. Но если все же понадобится затопить, то держите окно приоткрытым. Если он будет приходить в себя, давайте ему попить ячменного отвара. Пусть пьет побольше, но понемногу. Если же он будет в сознании дольше, попробуйте дать ему некрепкого бульона — куриного или из кролика. Только никакой говядины или еще чего-то такого. Можно покрошить в бульон немножко хлеба, если он будет в состоянии глотать.

Грейс кивала, повторяя то, что говорит врач, и стараясь запомнить все до мелочей.

— Горячие кирпичи. Ячменный отвар и, может быть, некрепкий бульон. Прекрасно. А рана?

Доктор Фрит поставил свой саквояж на стол и открыл.

— Данмоу неплохо поработал, разве что немного перестарался. Разрез великоват, но, наверное, пуля была глубоко.

— Да, глубоко.

— Надеюсь, он промыл рану спиртом.

— Чем-то промывал, не знаю чем.

Фрит кивнул, копаясь в саквояже.

— Я оставлю вам порошок. Вечером снова прочистите рану, хорошенько просушите и посыпьте порошком. И хорошо бы сменить повязку.

Грейс озабоченно посмотрела на доктора.

— А вы сегодня больше не приедете? Просмотрели бы, как он. Вдруг у него начнется лихорадка?

— Если его состояние вдруг ухудшится, пошлете за мной. А завтра я приеду так или иначе. Лихорадки быть не должно, если только рана не воспалится.

Когда речь зашла о вознаграждении доктора, вмешался Мейберри:

— Вы не должны беспокоиться об этом, мисс Грейс. Без сомнений, все расходы возьмет на себя округ. Мы с доктором Фритом сами все решим. А пока я распоряжусь прочесать болото, хотя ставлю один к десяти, что те, кто это сделал, давно скрылись.

Грейс с готовностью поддержала бы разговор на эту тему, если бы доктор не вернулся к вопросу об уходе за раненым.

— Есть кое-что, чего даже миссис Лэмпорт не может сделать, ухаживая за мужчиной, — сказал Фрит, строго глядя на Грейс поверх пенсне.

То, что разговор об этом так или иначе зайдет, она успела сообразить раньше. Неизвестно было, заметил ли Фрит, что раненый полностью раздет, или он просто подумал, как и сама Грейс, о некоторых неизбежных процедурах, но она с радостью упредила его дальнейшие рассуждения на эту тему.

— Вы правы, — сказала она, несколько ошеломив доктора. — Я попрошу Мэб, чтобы сказала своему пасынку приходить сюда два раза в день.

Рубену Лэмпорту? — вмешался Мейберри. — Ну что ж, он парень вполне взрослый. Думаю, он справится, ведь ему наверняка придется поднимать больного. На вашем месте, мисс Грейс, я велел бы ему принести с собой свою бритву, а то больной и так уже зарос, а если его не побрить, потом будет трудно избавиться от щетины.

— Думаю, надо погодить денька два, — сказал доктор. — Лучше его лишний раз не беспокоить. Для него сон лучшее лекарство.

Чиновник нахмурился.

— Так вы думаете, он выживет?

К огорчению Грейс, доктор удрученно покачал головой.

— Очень вероятно, что умрет. По словам мисс Даверкорт, его ранили еще ночью на болоте. Это просто чудо, что он до сих пор жив, — сказал Фрит. — Надо быть чрезвычайно крепкой конституции, чтобы после такого ранения выздороветь.

Грейс опять охватило отчаяние. Пока она нежилась на своей мягкой перине, француз лежал там и потихоньку умирал.

Анри очнулся в полутьме. Качались какие-то тени, раздавались, врываясь в его тревожные сны, и снова пропадали голоса. Раз или два над ним кто-то склонялся, кто-то незнакомый. Ему вспомнилось женское лицо. Оно было словно в тумане, но глаза улыбались так ласково и дружелюбно, что тревога как будто отступила.

Анри какое-то время лежал неподвижно, вглядываясь во что-то темное, возвышавшееся у него над головой, пока не понял, что это стояк балдахина. Анри прислушался к тишине, охваченный чувством покоя, возможно обманчивого. Он что, еще жив? Ничего не болит. Почему он подумал о боли? Разве у него должно что-то болеть? Сквозь умиротворяющий покой не пробивалось никаких воспоминаний. Может, он умер и скоро за ним прилетят ангелы?

Захотелось пить, и Анри вспомнил, что кто-то поил его с ложки. Пить? Значит, он жив. Духи не пьют. Жажда усилилась, вырвав его из приятного полузабытья.

Он бессознательно пошевелил головой и тут же почувствовал движение у края кровати.

— Откройте рот, пожалуйста.

Что-то твердое и холодное коснулось его губ. Он послушно разомкнул губы, и в рот пролилась слабая струйка упоительно вкусной жидкости. Анри глотнул и снова открыл рот. Еще несколько ложек погасили жажду, и Анри попытался поднести руку ко рту, чтобы отодвинуть ложку.