Таинственный цилиндр - [98]

Все увидели шприц с бесцветной жидкостью.

Инспектор Квин усмехнулся и опустился рядом с раненым на колени, чтобы снять с его головы черную шляпу.

– Все сплошь – камуфляж! – проворчал он, срывая приклеенные седые усы и размазывая на лице грим пальцем.

Мужчина в черном неотрывно глядел на него. Глаза его лихорадочно поблескивали.

– Вот и хорошо, вот и славно, – спокойно сказал инспектор. – Рад снова видеть вас, мистер Стивен Барри. Вас и вашего дружка – мистера Тетраэтилсвинца!

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ, в которой инспектор объясняет все

Инспектор сидел за своим столом в гостиной и прилежно писал на листе почтовой бумаги с грифом:

«Квины».

Было утро среды – утро ясное и солнечное. Сквозь окна мансарды в комнату проникали солнечные лучи. Снизу глухо доносился шум автомобилей, сплошным потоком двигавшихся по Восемьдесят седьмой улице. Инспектор был в домашнем халате и в шлепанцах. Джуна убирал стол после завтрака.

Инспектор писал:

«Милый мой сын, как я уже сообщал тебе телеграфом, дело закончено. Мы схватили Стивена Барри, используя в качестве наживки имя Майклза и его почерк. В самом деле, я должен поздравить себя самого с тем, как хорошо и психологически тонко был продуман этот план. Барри находился в отчаянном положении. И, как многие другие преступники, он тоже думал, что может повторить преступление и не попасться при этом.

Излишне говорить, насколько усталым я себя чувствую и насколько мало удовлетворяют меня результаты этой охоты за человеком. Достаточно, например, вспомнить только о Франсес, которая теперь предстанет перед всем светом как невеста преступника, убийцы… Что ж, Эл, в этом мире очень мало справедливости и совсем нет милосердия. И, разумеется, в ее позоре более или менее повинен я… Все же Айвз-Поуп был настолько любезен, что позвонил мне, узнав новость. Полагаю, что я в некотором смысле оказал ему и Франсес определенную услугу, разоблачив Барри. Мы…»

Тут в дверь позвонили. Джуна быстро вытер руки кухонным полотенцем и побежал открывать. Вошли прокурор Сампсон и Тимоти Кронин. Они наперебой разговаривали и казались счастливыми. Квин встал, прикрыв промокательной бумагой написанное.

– Мистер К., старина! – воскликнул Сампсон, протягивая обе руки для рукопожатия. – Прими мои поздравления! Ты уже читал сегодня утренние газеты?

– Честь и слава великому сыщику! – усмехнулся Кронин, помахивая над головой газетой. На первой полосе ее огромные буквы извещали Нью-Йорк о поимке Стивена Барри. В глаза сразу бросалось фото инспектора. Статья на две колонки была озаглавлена: «Квин пожинает новые лавры».

Как ни странно, все это не произвело на инспектора никакого впечатления. Он пригласил гостей садиться, велел Джуне приготовить кофе и принялся обсуждать предстоящие плановые кадровые перестановки в управлении так, будто дело Фильда его уже совершенно не, интересует.

– Ничего не пойму, – озадаченно сказал Сампсон. Что это с тобой происходит? Собственно, сейчас тебе надлежит сидеть и с гордостью надувать щеки. А ты ведешь себя так, как будто вытянул пустой билет в лотерее. Но ведь у тебя есть все основания быть довольным!

– В том-то и дело, что не все. Генри, – вздохнув, сказал инспектор. – Я просто не могу радоваться по-настоящему, когда рядом со мной нет Эллери. Черт меня подери, я хочу, чтобы он был здесь, а не в каких-то анафемских лесах штата Мэн!

Оба гостя засмеялись. Джуна подал кофе, и некоторое время инспектор слишком много внимания уделял пирожным, чтобы предаваться невеселым мыслям. Закурив сигарету, Кронин сказал:

– Я, собственно, заглянул только затем, чтобы выразить вам свою признательность, инспектор. Однако есть в этом деле некоторые аспекты, которые вызывают у меня любопытство… О том, как протекало расследование, я знаю лишь со слов Сампсона: он кое-что рассказал мне по дороге сюда.

– Сказать по правде, я и сам далеко не все понял, мистер К., – сказал прокурор. – Надеюсь, ты расскажешь нам все в деталях. Давай, выкладывай!

Инспектор Квин грустно улыбнулся.

– Чтобы сохранить свою репутацию, мне придется излагать все так, будто большее число заслуг в расследовании этого дела принадлежит мне. А ведь головой-то поработал главным образом Эллери. Он хитрый парень, мой сын!

Сампсон и Кронин поудобнее расположились в креслах. Инспектор взял понюшку табаку. Джуна сел в уголке и навострил уши.

– Когда я буду говорить о деле Фильда, – начал инспектор, – мне все время придется упоминать Бенджамина Моргана, который является поистине самой невинной жертвой во всей этой истории. Я прошу, чтобы все, касающееся его, не выходило за пределы этой комнаты – ни по службе, ни в дружеской беседе, Генри. Тим уже заверил меня, что будет молчать.

Оба гостя молча кивнули. Инспектор продолжил:

– Собственно говоря, мне нет нужды напоминать, что расследование убийства почти всегда начинается с поисков мотива. Если знаешь причину, по которой произошло убийство, можно исключать одного подозреваемого за другим. В этом деле мотив убийства долгое время был не ясен. Правда, были две зацепки – например, история с Бенджамином Морганом – но они не особенно убеждали. Фильд шантажировал Моргана много лет. Несмотря на то, что вы долгое время следили за его деятельностью, вам об этом было ничего не известно. Шантаж, возможно, и был мотивом для преступления. Но с таким же успехом причиной убийства могло стать и все, что угодно, – к примеру, месть преступника, который по вине Фильда оказался за решеткой. Его мог убить и кто-то из членов его преступной организации. У Фильда было множество врагов и, без сомнения, множество таких «друзей», которые были друзьями только потому, что Фильд держал их на крючке. Словом, мотив для преступления мог быть у множества людей – и у мужчин, и у женщин. А потому мы, прибыв в тот вечер в Римский театр и занявшись многими другими более срочными и прозаическими вещами, не особенно задумывались о мотиве. Он оставался на заднем плане до поры до времени.