Таинственный чучуна - [14]

Может быть, все эти легенды — игра воображения? Не мирится мысль человека с тем, что до него, до его предков, до предков его предков земля была пустынна. Вакуум заполняли. Тут-то и срабатывала фантазия. Но она не могла полностью оторваться от действительности. Предшественники по закону логики должны были отличаться от обычных людей. Их представляли антиподами: если превосходят ростом обычного человека, возникали образы великанов, силой — людоедов, а если меньше нормальных людей — карликов. Последних, естественно, трудно наделить большой силой, и им приписывали волшебство. Ну а если думали, что предшественники не похожи на людей, то тогда возникали образы чудовищ.

Таким образом, сравнительно-фольклорные изыскания не позволяли разрешить вопрос. Оставался все тот же путь поиска истины — копить факты.

ГЛАВА 4. По следам легенды в низовья Лены

В Булунский район, расположенный в низовьях Лены, мне довелось попасть ранней весной 1951 года. Снег нестерпимо слепил глаза. Без темных очков я не решался выходить из помещения. Солнце сияло, освещая торосы на Лене. Приближалась пора белых полярных ночей. Успею ли до начала распутицы объехать булунские селения? Поселков мало, но связь между ними затруднена тундровым бездорожьем. Будет ли попутный транспорт? Весной езда по тундре — удовольствие, если в вашем распоряжении отдохнувшие олени; и мучение — если они усталые. Но где весной после зимнего сезона взять добрых оленей?

В райцентре деятельно готовились к весенней кампании завоза в тундру продовольствия, медикаментов, оборудования для оленеводов. Однако санный обоз меня не устраивал. Такое передвижение подорвало бы и без того скромный бюджет времени.

Как всегда, выручил случай. Тюмятинские охотники во главе с председателем колхоза по дороге с промысла заехали в Кюсюр — центр Булунского района. Выяснилось, что через два дня их караван двинется в сторону поселка Тюмяти. Свободные нарты найдутся. Захватить меня председатель согласился. Итак, в дорогу. Через сутки мы оказались на месте. Центральная усадьба — небольшой поселок. Ряды свежесрубленных домов. Весна здесь давала уже о себе знать. Жители сбрасывали снег с крыш, убирали снежные завалы, расчищали подходы к домам. Охотники спешили по зимнему пути завезти в тундру материал для ремонта пастей (ловушек на песца) и попутно, пользуясь светлым днем, подбрасывали своим семьям плавник — топливо, чтобы летом не приходилось носить дрова на спине. Сезон весенней охоты на диких оленей был в разгаре. Зверя били неподалеку от поселка, и правление колхоза на трудодни выдавало мясо. Приближался отел, поэтому оленеводов в Тюмяти я не застал. Они уже были в стадах.

Статистические сведения о населении, данные о хозяйстве колхоза мне удалось собрать быстро. Трудней оказалось найти старожилов, знающих маршруты кочевий, охотничьи обычаи, традиции, помнящих старину. Они уже покинули поселок, где провели долгую зиму, и перебрались на заимки готовить снасти или уехали в оленеводческие бригады.

С помощью членов правления колхоза на мою карту были нанесены маршруты кочевий оленеводов, излюбленные места рыбаков, речные переправы, где охотники поджидали диких оленей, возвращавшихся осенью из приморской тундры в лесотундру.

Во время одной из бесед с местными знатоками старины разговор зашел об охотничьих обычаях. Молодежь перестала им следовать, хотя память об охотничьих традициях, правилах, запретах сохранялась. Хозяином зверей считался Эхэкен — дедушка, он же якутский Бай-Баянай. В представлении рассказчиков это был веселый, шальной старик с всклокоченной бородой, одаривавший смертных своими богатствами — белками, лисицами, оленями. Считалось, что Баяная может видеть только шаман. Но благодарить духа охоты должен был каждый промысловик.

Я спросил, не является ли Эхэкен и хозяином тундры, и повелителем чучуны. Такая постановка вопроса озадачила моих собеседников. Одни говорили, что чучуна — это чудище из сказок, другие утверждали, что это человек-животное, питающееся дикими оленями.

— Вам бы Афанасия Шумилова расспросить, — сказал присутствовавший счетовод торговой точки, — он мертвого чучуна нашел. Вот напугался!

Это было важное сообщение. Живой свидетель!

— Где же этот Шумилов? — спросил я. Мои собеседники стали совещаться и выяснили, что он должен быть на заимке в двух кёсах (якутская миля, приблизительно десять верст) от поселка.

— Там со старухой век живет, рыбу ловит. Только стар, расскажет ли?

Двадцать верст в тундре зимой не расстояние. Оленей мне дали. В качестве помощника и переводчика со мной согласился поехать счетовод.

Апыы (так звали в поселке Афанасия) жил в небольшой якутской юрточке. Из трубы вился дымок. Нас встретили лаем две собаки — пушистые лайки. Но олени на них внимания не обратили. Я был представлен хозяину как «экспедиторский» человек. На столе появился чайник. Счетовод в качестве сопровождающего распоряжался привезенной нами провизией. Ночевать на заимке я не собирался и поэтому сразу после чая приступил к беседе.

На вопросы о промысле, местах расселения отдельных родов якутов и направлениях кочевок в прошлом старик отвечал толково, хотя и немногословно. Необходимо было переходить к цели моего визита. Я начал издалека. Напомнил, что в прошлом году в Булунском районе работал ботанический отряд, удивлявший население своими дотошными расспросами о местных названиях растений. Рассказав о геологах и географах, закончил тем, что для истории нужно знать все происшествия, разные случаи.