Таинственные истории - [30]

О находке Кухарский сообщил в Иркутск и получил распоряжение от уездного исправника и пристава 3-го стана опросить свидетелей, что он и сделал в Окинском карауле 2—5 июля.

Варвара Ивановна теперь уже категорически утверждала: «Я полагаю, что мой муж не погиб по каким-либо несчастным случаям, а таковой убит, и в убийстве подозреваю проживающего на Оке Сергея Михайловича Толстого». Основания для подозрений те же, которые высказаны были раньше: он уехал, оставив Перетолчина. «Почти все буряты Окинска говорят, что мужа моего убил никто другой, кроме Толстого». Варвара Ивановна считает, что зверь не мог задавить Перетолчина, так как были бы погрызены все кости. Ночевка Толстого отстоит от места находки скелета на полторы версты. Толстой после убийства мог отнести убитого на лаву и бросить там, а вещи разбросал вокруг. Фотоаппарат стоит у ног, а должен бы стоять у головы. Покойный не мог бы падать навзничь на спину, а если бы и падал, то разбил бы затылочную часть, а не висок.

В прошлом году, как передавали Варваре Ивановне буряты, Толстой отводил поиски от места, где теперь найден скелет. «Убить мужа моего Толстой мог из-за какой-либо ссоры». Покончить с собой покойный не мог, так как при нем не было оружия и тогда он наверно бы оставил записку. Что Толстой не взял ничего из вещей — понятно: он не хотел иметь улик.

Александр Семенович Кромской (Керемский — по протоколу допроса), житель Окинского караула, уклонился от обвинения Толстого, объяснив это тем, что поссорился с последним из-за подозрений, которые высказал ему в прошлом году относительно его роли и гибели Перетолчина. Теперь Кромской боялся дать пристрастное показание против Толстого.

Ефим Безотчества не мог быть допрошен в Окинском карауле, так как жил в это время в Шимках. Его сын, Николай, повторил в основном прошлогодний рассказ отца. Из новых фактов интересно следующее: с места ночевки на Джон-Болоке, по заявлению Николая, хорошо виден огонь на стоянке Толстого на том берегу, а оттуда хорошо видна палатка Перетолчина; расстояние между ними около трех верст. Утром 3 июля огня у Толстого не было видно, и, когда Перетолчин собирался идти, Ефим сказал: «Что-то огня у Толстого не видно, наверно, уехал домой», на что Перетолчин ответил: «Не должен он ехать, так как мы условились идти на кратер». Место находки останков находится не более чем в одной с четвертью версте и не менее чем в одной версте от стоянки Толстого 3—4 июля. При поисках в 1915 г. Николай и сопровождавший его бурят увидели сначала кучу мха и, только подойдя к ней близко, обнаружили скелет и разбросанные вещи. В смерти Перетолчина Николай Безотчества подозревал Толстого.

Был подробно допрошен Толстой. Его показания мы в основном уже изложили выше. Между прочим, он отметил, что проводником Перетолчину он не был, так как дорог в сторону Черного озера не знал. Он поспешил 4-го уехать домой — сухарей у него осталось только на один день. Поехал он не через Джон-Болок, а по Катурусу, так как этим путем до жителей, где он мог найти еду, было ближе. Кроме того, поездка по Катурусу была интереснее, она позволяла изучить новый в географическом отношении район. О поездке этим путем они говорили раньше с Перетолчиным. Эта дорога показалась ему лучше, чем по Джон-Болоку. Пойти к Перетолчину обратно пешком Толстой не решился, так как боялся оставить лошадь, а ехать на лошади опасался из-за перехода через лаву. Недоразумений с Перетолчиным у него не было, «что доказывается тем, что Перетолчин, несмотря на то, что при нем находилось много своих разных инструментов, нес для меня мою шубу и штатив». С Перетолчиным он познакомился только за два или три дня до поездки.

Обвинения, брошенные Варварой Ивановной Толстому в том, что он отводил бурят от того места, где найден скелет ее мужа, не соответствуют действительности, «потому что с бурятами я искать не ходил, а ходил с Николаем Безотчества пешком и в присутствии ее самой и бывшего урядника Попова».

Дорогой он никаких изменений в Перетолчине не замечал, и тот не жаловался на боли, «а, наоборот, говорил даже, что он чувствует себя гораздо лучше вообще среди природы, чем дома». Лишь от жены Перетолчина он узнал, что «муж ее был больной сердцем».

О расстоянии между станом его и Перетолчина на Джон-Болоке Толстой сообщил следующее: с места его ночевки палатка Перетолчина не была видна; ее можно было увидеть, только поднявшись по Хикушке на одну версту. Расстояние от своей последней ночевки до находки скелета он определил в полторы версты. Во время пребывания на кратере и на ночевке он все время жег костры. 4-го он по дороге домой вторично заехал на кратер, чтобы посмотреть, не приехал ли Перетолчин. Так как Перетолчин оставался вдвоем с Ефимом, возвращаться на Джон-Болок Толстой не считал необходимым.

Однако на основании этих допросов урядник Кухарский пришел к выводу, что Толстой виновен в убийстве Перетолчина и арестовал его 5 июля.

В этот же день был допрошен Евграф Жамбалов. Он в дополнение к показаниям, данным им в 1914 г., сказал, что Толстой — «человек очень сердитый и гордый, при том с женой своей часто ссорился, а также бил таковую, с окружающими инородцами поступал грубо». О происшедшей между ними ссоре он рассказал, что он выгнал лошадь Толстого из ограды двора в огороженный телятник, чтобы она не гадила во дворе. «За это Толстой меня хотел побить и, держа стяг