Таинственные истории - [14]

Сулешов в истории России выделяется как крупный государственный деятель, но другая сторона его жизни — коммерческая — пока прошла мимо внимания исследователей. Несомненно, что он вел большие торговые дела: из крестьян его мурманской вотчины вышли крупнейшие для первой половины XVII в. торговые люди. Каково было участие Сулешова в их делах — пока неясно, но несомненно, что они не могли, особенно с самого начала, иметь сами такие капиталы и должны были прибегать к помощи князя.

Может быть, наиболее состоятельной семьей из его крестьян были и Пахомовы-Глотовы, Наум и Демид, и их племянники — Богдан и Ивам Никифоровы-Глотовы (Бахрушин, 1954, т. II, стр. 124). Бахрушин называет их «одними из самых богатых торговых людей первой половины XVII в.». Сейчас мы не можем установить, когда Пахомовы начали свою сибирскую торговлю в 1623—1625 гг.: в бытность Сулешова уже тобольским воеводой или раньше. Но как имена муромцев, кроме них, в начале века в сибирских делах не встречаются, то можно предположить, что и раньше, уже в 1618—1619 гг., они организовывали поездки в Сибирь. Сулешов в это время мог заняться сибирскими делами.

В 1626 г. Наум Пахомов появляется уже как влиятельная фигура в сибирском торговом мире — он близок к енисейскому воеводе и обладает достаточными средствами. Поэтому, можно думать, что за 6—7 лет до этого Пахомовы уже вели большую торговлю. Акакий и Иван, видимо, принадлежали к этой богатой семье и первыми из муромцев могли заняться пушной торговлей в Мангазее. Трудно предположить, чтобы в то же время в Мангазею приезжали какие-либо другие муромцы: шансы на это очень незначительны. При большом размахе торговли Пахомовых они могли организовать это смелое предприятие и проникнуть на кочах вокруг Таймыра в неизвестные русским реки. Если Акакий и Иван были действительно муромцы, то путь для них в Сибирь из России лежал, само собой, на юге, — например, через Верхотурье и Тобольск, а не «через Камень» или еще севернее, с Двины через Ямал. Поэтому снабжение экспедиции могло производиться даже не в Европейской России, а в Тобольске, и соответственно ничем не ограничивался во времени путь по Мангазейскому морю — путь сюда из Тобольска не был запрещен. Однако точные данные о походах Пахомовых в Мангазею до 1626 г., особенно о годах 1619—1620, даст только изучение подлинных столбцов и книг Сибирского приказа. Были ли в Мангазее другие Пахомовы в это время или другие муромцы? Эти вопросы пока остаются открытыми.

Кроме русских в группу Акакия входила и женщина из местных племен, умершая в заливе Симса. В сборнике 1951 г. эту женщину относят к нганасанам и все женские украшения, которые были найдены в имуществе экспедиции, считают нганасанскими (Б. О. Долгих, 1951, и др.). Но и этот вывод надо пересмотреть. Русские впервые узнали нганасанов в 1618 г., когда мангазейские казаки проникли в бассейн реки Пясины и обложили ясаком «пясидскую самоядь» («Народы Сибири», 1956, стр. 649). В это время последние переселились с устья реки Анабар в Таймырскую тундру. Дальнейшее знакомство русских с нганасанами и объясачивание их происходило в 1620—1933 гг. (Белов, И. п., 1951, стр. 45 и след.).

Так как поездка Акакия с товарищами состоялась, вероятно, в 1618—1619 гг., то эти сведения о времени знакомства русских с нганасанами отчетливо говорят, что группа Акакия не могла везти с собой женщину-нганасанку и запас нганасанских украшений: русские недавно узнали нганасанов и не могли в том же 1618 г. иметь достаточно длительное общение с ними только что прикочевавшими в Пясинскую тундру. Приходится искать представителей других местных народов, подходящих для нашей цели.

Изучение черепа, найденного на зимовье в заливе Симса, дает очень неопределенные указания: «череп мог принадлежать и жителю (скорее жительнице) северо-западной Сибири» (Гинзбург, И. п., 1951, стр. 197). Но более точные данные мы найдем в книге «Народы Сибири» (1956, статья того же Б. О. Долгих). Оказывается, энцы — народ очень близкий к нганасанам — в начале XVII в. кочевали в низовьях Енисея. Б. О. Долгих в новейшей сводке по составу народов Сибири XVII в. указывает границу ареала энцев (сомату и пэ-бай): они занимали левобережье Енисея почти до Инбатского на юге, а на запад — до Таза. Следовательно, энцы в то время жили вблизи Мангазеи и Турухана.

Тундровые энцы по своей одежде — ее украшениям и характеру пошива — совершенно походили на нганасанов; одежда лесных энцев ближе к одежде ненцев. Название «энцы» установлено после революции; до этого они назывались хантайскими и карасинскими самоедами. Более вероятно, что Акакий и его товарищи были ближе знакомы с энцами, с которыми они могли встречаться в Мангазее, в Туруханском зимовье и на Енисее, чем с нганасанами, жившими «восточнее Енисея, по Пясине, и тогда еще почти неизвестными русским. Поэтому логичнее предположить, что с ними была женщина-энка, а не нганасанка и что соответствующие энецкие украшения для обмена они купили или обменяли в Мангазее и Турухане. Отметим, что подбор женских украшений для обменного фонда указывает на значительный торговый опыт Акакия и его товарищей: очевидно, они ехали для обмена с жителями тайги не в первый раз.