После них вызвали Цинтию Мердок. Ей почти нечего было добавить к предыдущим показаниям, поскольку до того, как ее разбудила Мэри Кэвендиш, девушка вообще не подозревала о случившемся.
— Неужели вы не слышали, как упал столик?
— Нет, я спала очень крепко.
Коронер улыбнулся.
— Люди с чистой совестью всегда спят крепко. Спасибо, мисс Мердок, у нас больше нет к вам вопросов.
Следующей выступала мисс Говард. Она показала письмо, которое миссис Инглторп послала ей вечером 17 июля. Мы с Пуаро уже видели его раньше. В нем не содержалось ничего нового. Ниже я привожу текст письма.
17 июля Стайлз-Корт
Эссекс
Дорогая Ивлин!
Может быть, забудем обиды? Мне трудно простить твои выпады против моего милого мужа, но я старая женщина и очень привязана к тебе.
Преданная тебе
Эмили Инглторп.
Письмо было передано присяжным, которые внимательно его прочитали.
— Боюсь, что пользы от этого документа немного, — со вздохом сказал коронер. — Здесь нет даже упоминания о событиях, происходивших в тот день.
— Все и так предельно ясно, — произнесла мисс Говард. — Из письма видно, что бедняжка Эмили в тот день впервые поняла, что ее водят за нос.
— Но в письме нет ни единого слова об этом, — возразил коронер.
— Потому что Эмили была не тем человеком, который может признать себя неправым. Но я-то ее знаю. Она желала моего возвращения. Но признать, что я была права, не могла. Мало кто способен признавать свои ошибки. Я и сама, например, такая.
Мистер Вэлс и несколько присяжных усмехнулись. Да, мисс Говард явно умела найти подход к любому.
— Я только не пойму, к чему вся эта канитель? Пустая трата времени, да и только! — сказала мисс Говард и негодующе посмотрела на присяжных. — Слова, слова, слова, хотя все мы прекрасно знаем, что…
Коронер торопливо перебил ее:
— Спасибо, мисс Говард, спасибо. Вы можете идти.
Мне показалось, что он даже облегченно вздохнул, когда Иви села на место.
Теперь настала очередь рассказать о подлинной сенсации, случившейся в тот день.
Коронер вызвал Элберта Мэйса, помощника аптекаря. Это был тот нервный юноша, который приходил к Пуаро. В ответ на первый вопрос коронера молодой человек рассказал, что он дипломированный фармацевт, но в здешней аптеке работает недавно, с тех пор как его предшественника призвали в армию.
Закончив с предварительными формальностями, коронер перешел непосредственно к делу.
— Скажите, мистер Мэйс, в последнее время вы продавали стрихнин кому-нибудь, кто не имел на это специального разрешения?
— Да, сэр.
— Когда это было?
— В понедельник вечером.
— Вы уверены, что в понедельник, а не во вторник?
— Да, сэр, в понедельник, шестнадцатого числа.
— И кому же вы продали стрихнин?
Весь зал замер в напряжении.
— Мистеру Инглторпу.
Словно по команде, все головы повернулись в сторону Альфреда Инглторпа. Он сидел совершенно неподвижно, хотя в тот момент, когда юноша произнес свои убийственные слова, он слегка вздрогнул и, казалось, хотел подняться, однако остался сидеть и только хорошо разыгранное выражение удивления отразилось на его лице.
— Вы уверены в своих словах?
— Да, сэр, абсолютно уверен.
— Скажите, а на старом месте вы тоже продавали стрихнин любому желающему?
Юноша, и без того выглядевший довольно тщедушным, совсем обмяк под строгим судейским взором.
— Нет, нет, что вы, сэр! Я никогда так не поступал! Но это же был сам мистер Инглторп из Холла, и я подумал, что ничего не случится, если и продам ему то, что он просит. Мистер Инглторп сказал, что ему надо усыпить собаку.
В глубине души я посочувствовал молодому человеку, его естественному желанию угодить людям из «Холла» — тем более что они могут начать обращаться за покупками не к Куту, а в местную аптеку.
— При продаже яда покупатель обычно расписывался в регистрационном журнале.
— Да, сэр. Мистер Инглторп сделал это.
— Журнал у вас с собой?
— Да, сэр.
Журнал был передан присяжным, затем коронер произнес еще несколько грозных слов по поводу безответственности некоторых аптекарей, после чего отпустил до смерти перепуганного мистера Мэйса.
И вот наконец настала очередь Альфреда Инглторпа. Зал замер. «Интересно, — подумал я, — понимает ли Альфред, что находится в двух шагах от виселицы?»
Коронер сразу перешел к делу.
— В понедельник вечером вы покупали стрихнин, чтобы усыпить собаку?
— Нет, в усадьбе вообще нет собак, за исключением дворовой овчарки, которая совершенно здорова, — спокойно ответил Инглторп.
— Вы категорически отрицаете, что в понедельник покупали стрихнин у Элберта Мэйса?
— Да.
— Это вы тоже отрицаете?
И коронер показал Альфреду регистрационный журнал с его подписью.
— Конечно. Почерк абсолютно не похож на мой, вы можете в этом убедиться сами.
Он вынул из кармана старый конверт, расписался на нем и передал присяжным. Действительно, почерк был совершенно другим.
— В таком случае как вы объясните показания мистера Мэйса?
— Думаю, он ошибается, — невозмутимо ответил Инглторп.
Коронер выдержал паузу и спросил:
— Мистер Инглторп, не сочтите за труд, скажите, где вы находились вечером в понедельник шестнадцатого июля?
— Честно говоря, не помню.
— Это звучит неубедительно, мистер Инглторп, — резко сказал коронер. — Попытайтесь все-таки вспомнить.
