Таинственное похищение - [39]

— Они убьют нас, если мы не вернемся, — прошептал Лиман. — Ты ведь знаешь, Незиф: кто ослушается, тому пулю в лоб.

— Тебя никто не спрашивает, — процедил сквозь зубы Незиф. — Сиди себе и помалкивай.

Чоку ковырял в золе тонким прутиком, следя за ними исподлобья.

— Я не пойду, — с расстановкой произнес Незиф.

Чоку встал, расправил плечи и с неожиданной твердостью в голосе сказал:

— Я вернусь с Лиманом. Вставай, Лиман, нам надо поспеть к рассвету. А ухарство до добра не доведет.

Незиф скрипнул зубами, но сдержался. Чоку же, потоптавшись на месте, сделал шаг к кустам.

— Ого, да вы, никак, медведя связали? — воскликнул он не столько с удивлением, сколько с насмешкой.

Незиф вскочил, как ужаленный. В два прыжка он очутился возле геолога и преградил Чоку путь. Тот повернулся и пошел к костру. Незиф двинулся за ним, тяжело дыша от гнева.

— Там знают все. — Тихо и как-то доверительно сказал Чоку. — И как ты его выследил, и как схватил мальчишку, и как тот сбежал, и как ты убил медведя, и как поймал этого. — И он кивнул головой в сторону кустов.

Незиф опешил. То, что Чоку были известны такие подробности, вызвало в нем замешательство. Упорство его рухнуло, словно срубленное одним ударом дерево. Он понял, что любое сопротивление бесполезно, что за ним следили в то время, как он сам выслеживал геолога. Молнией сверкнула мысль, что и сейчас, может быть, Чоку не один и в темноте за ним наблюдают чьи-то глаза, выжидая, какое он примет решение. Один шаг оставалось ему сделать до богатства, и вот оно выпорхнуло у него из рук, как птица из клетки, которую открыла чужая рука. Уступить или сопротивляться? Инстинкт бывалого человека говорил, что упорство к добру не приведет. Нужно покориться, выждать. Дальше видно будет, что делать. Складывать оружие он не намерен.

Не говоря ни слова, он начал собираться в дорогу. Лицо Лимана просветлело.

— Пойдем? — радостно спросил он.

— Собирайся! — глухо ответил Незиф, повесил на правое плечо обрез и подошел к пленнику. Геолог лежал, подобрав колени к животу. Он пришел в себя.. Веревка, впившаяся в кисти рук, причиняла невыносимую боль. Пальцы одеревенели. Ступни горели.

Лиман подвел мула, оседлал его, собрал в рюкзак: раскиданные по земле вещи, привязал его к седлу, сунул туда же топор и повернулся к своему товарищу.

— Все собрал? — глухо спросил Незиф.

— Все.

— Обуй его!

Лиман отпустил повод и зашарил по земле, отыскивая ботинки и носки геолога.

— Здесь они, возле меня, — сказал Незиф.

Грубо схватив ногу геолога, Лиман принялся натягивать ботинок. Как только он коснулся его ступни, геолог скорчился и простонал, словно его полоснули ножом.

— У него ноги распухли, — виновато сказал Лиман, безуспешно пытаясь обуть пленника.

— Тогда не обувай.

Лиман сунул ботинки и носки в торбу паренька, которую тоже привязал к седлу. Незиф кивнул ему, они схватили геолога и перекинули его поперек седла. Юноша простонал и сжал зубы. Начинались новые мучения. При одной только мысли, что поездка продолжится, он весь покрылся испариной.

— Трогаем? — спросил Чоку, следивший за их приготовлениями.

Лиман повел мула, за ним, отломав здоровый прут, двинулся Незиф. Чоку быстро затоптал огонь, наклонился, что-то поднял с земли, спрятал под пиджаком и нагнал их.

— Я ведь тебе велел все собрать, — сурово сказал Незиф Лиману. — Почему оставил флягу?

— Вернуться? — испуганно спросил Лиман.

— Чоку уже позаботился. Если ты все так будешь сеять, кому за тобой подбирать?

Чоку прикусил губу. «Шельмец этот Незиф, все примечает», — подумал он и ругнул его про себя.

Позади них, точно зрачки ночного зверя, мелькнули два уголька и тотчас погасли.

Глава шестая Незиф сопротивляется

Всю войну Хью Бреф выполнял секретные миссии на Востоке. Трижды пересек он Аравийский полуостров, дважды колесил по африканскому побережью от Бизерты до Александрии и дышал горячим зноем пустынь. После туманной и влажной Англии раскаленное небо Египта и Ирака, Ливана и Сирии показалось ему не лишенным известного очарования. И тогда, когда он уже думал, что может считаться специалистом по некоторым секретным военным вопросам Ближнего Востока и Северной Африки, на его имя пришел шифрованный приказ немедленно выехать на Пелопоннес. Темной ночью его доставили на подводной лодке к скалистому берегу. Хью и трое штабных офицеров уселись в надувную лодку. Щупленький моряк неслышно начал грести коротким веслом. То поднимаясь, то опускаясь на волнах, лодка приблизилась к берегу. Ее закругленный нос мягко стукнулся о песчаное дно. Люди выбрались на сушу. Из темноты перед ними выросли скалы с невидимыми вершинами. От их подножия отделилась неясная фигура и быстро подошла к ним. Они обменялись паролем. Хью оглянулся — резиновая лодка уже исчезла. Подводной лодки тоже не было видно.

У скал их встретило несколько человек. Они радостно пожали им руки, взяли у них поклажу и взвалили себе на спину. Затем все двинулись гуськом по каменистой крутой тропинке. Шли долго. Хью тяжело дышал от усталости и весь взмок от пота. Свежий ночной воздух прохладным покрывалом касался его лица и шеи там, где был расстегнут воротник мундира. Когда новый день осветил окрестности, глазам Хью предстал пейзаж, ничем не напоминавший пески и равнины Ближнего Востока и Северной Африки. Вокруг высились горы. Голые скалы и каменистые возвышения чередовались, скрещиваясь во всех направлениях. Между ними змеились глубокие ущелья. Никаких рек. Очень скудная растительность — кое-где хилые деревца с редкими листьями, колючий кустарник, низкая клочковатая трава. Ландшафт, правда, разнообразный, но такой же унылый, как пейзаж пустыни.