Таинственная женщина - [47]

– Я так хочу!

Другой возражал, но его слова было сложно разобрать.

– Общий интерес… Неудачно задумано…

Первый, слушая своего оппонента, снова заметался по комнате, а потом опять повторил:

– Я так хочу.

Лафоре шепнул:

– Он? Узнаете голос?

– Нет, – с грустью отозвался Бодуан, – не узнаю.

Тот, что сидел за столом, взял бумаги, положил их в карман и заявил:

– Тогда остается только повиноваться.

– Так-то лучше, – прозвучало в ответ. – Но сколько усилий для этого понадобилось! Будем действовать! – И он захохотал.

Лафоре почувствовал, как Бодуан судорожно схватил его за локоть.

– Это он, он! Это его смех! – прошептал он и хотел было выпрямиться, но агент не дал ему подняться.

– Слушайте еще! Убедитесь в том, что не ошиблись!

– Это он! Я не могу ошибаться! Это его смех! Смех, который я слышал тем вечером, когда он вышел из экипажа.

– Тогда все ясно, нечего здесь больше оставаться и зря подвергаться опасности.

Лафоре подполз к самому краю оцинкованной кровли. Внизу, во дворе, в каких-то трех метрах от них была куча навоза, куда они не раздумывая и спрыгнули. Ворота оказались заперты, но Лафоре умел расправляться с любыми замками, и через секунду они оба уже были на улице.

– Что вы намерены делать дальше? – спросил Бодуан. – Жандармы в двух шагах отсюда. Неужели вы не схватите этого разбойника?

– Допустим, мы его поймали. Что дальше?

– Как что? Его предадут суду за совершенное в Ванве преступление, будут допрашивать и приговорят к наказанию.

– В самом деле? Вы считаете, что такого человека, как он, можно застать врасплох? Вы полагаете, что он не придумает себе хорошего алиби, доказывающего, что в тот вечер, когда было совершено убийство, он находился за двести миль от места преступления? А каких свидетелей вы выставите против него? Есть только вы, да и то вы его не сразу узнали. И пока мы будем держать эту птицу под замком, все остальные улетят. Нечего сказать, хороша работа!

– Но нельзя же сидеть сложа руки!

– Этот негодяй что-то замышляет. Не стоит прерывать спектакль, раз он собирается выйти на сцену. А как же прекрасная дама на вилле, мнимый братец, все эти люди, готовые разнести фабрику Барадье и Графа? Вас это не волнует? За ними надо присмотреть, а не предупреждать их об опасности.

– Но могу я хотя бы рассказать обо всем месье Марселю?

– Ни в коем случае! Первое, что он сделает, так это устроит ужасную сцену своей красавице, и тогда все для нас потеряно.

– Но что, если месье Марсель угодит в ловушку?

– Не бойтесь вы за него! Какое, в самом деле, несчастье в том, что молодой человек флиртует с хорошенькой женщиной? Он добьется от нее всего, чего захочет, если только сможет…

– О, он тот еще волокита.

– Вот и прекрасно! Не проглотят же его живьем! Возвращайтесь к своим делам, а я послежу за главным разбойником. Я буду держать его на крючке до тех пор, пока не соберу доказательства, необходимые для того, чтобы передать его вашему следователю в Париже, который, должно быть, умирает от тоски…

На этом, пожав друг другу руки, они расстались, а из освещенного трактира еще долго доносилось пение, шум и звон бутылок. Тем временем дядя Граф, встревоженный известием о волнениях на фабрике, полученным от Карде, не медля ни минуты, сел в поезд и отправился в Ар. Гулявший вдоль берега речки Марсель увидел дядю, идущего вдоль цветников, и радостно бросился к нему:

– Как я рад вас видеть, дядя Граф!

– Я тоже тебе рад, мой мальчик. Я приехал, чтобы своими глазами посмотреть на то, что здесь происходит. Я уже говорил с Карде и теперь все знаю. Что, дела идут совсем неважно? Стачечники хотят развратить наших рабочих?

– Да, похоже на то. Но и Карде обходится с людьми не так, как следовало бы: он слишком суров.

– Я сам займусь переговорами. Завтра же встречусь с рабочими. А ты чем здесь занимался? Работал?

– И много! Я нашел светло-зеленую и золотисто-желтую краски, которые так долго искал…

– А другое дело? – спросил он, понизив голос.

– Формулы проверены, успех обеспечен.

– Опыты делал?

– Да, дядя Граф, они были очень просты и вместе с тем дали ошеломительные результаты. Я взял щепотку того средства, которое предназначается не для военных, а для промышленных целей, и отправился к Боссиканскому косогору. Веществом я обмазал ствол векового дуба, вызвал воспламенение и почти без шума и без дыма дерево повалило как косой.

– Никто этого не видел?

– Нет. На следующий день сторож сказал мне: «Ах, месье Марсель, у нас большое несчастие: старый дуб ночью свалила буря. Удивительно, как ломаются эти старые деревья. Ветер – тот еще дровосек!» Действие этого вещества изумительно. Это нечто небывалое! Я вздумал провести еще один опыт и отправился к тому месту в Сен-Савине, где лежала груда камней. После взрыва от нее не осталось и следа!

– Ты написал формулы?

– Нет еще.

– Ну так напиши и отдай мне. Я увезу их в Париж и представлю куда следует для получения льгот. Пришло время ими воспользоваться.

– Вы получите их завтра, дядюшка.

– В последнее время мы с твоим отцом работали над одним очень важным проектом. Барадье ведь очень чуток в делах, и он раскрыл махинации Лихтенбаха. Этот старый мошенник продавал наши акции за бесценок. Мы в недоумении спрашивали себя, в чем причина постоянного снижения, когда вдруг один случай намекнул нам на то, что это все дело рук Лихтенбаха. Он хотел разорить наше общество, чтобы потом присвоить его себе. На него работало семь или восемь кулисье