Таинственная женщина - [45]

Вечером Марсель вышел в сад и стал бродить по берегу реки. Дул свежий ветерок, небо было усеяно звездами. Он старался не думать о бедствиях, и его мысли обратились к вилле «Утес». В этот самый час там гуляла Аннетта. Молодой человек представлял ее одинокой и задумчивой. Он видел ее идущей по аллее и размышляющей о нем. Разве их души не сливаются? А этот нежный поцелуй – разве не доказывает он, что и она отдает себя ему так же, как он ей? Марселя охватил сладостный трепет. Он спрашивал себя: «А не пойти ли мне к ней? Она не ждет меня. Что она подумает о моей поспешности? Не покажется ли ей оскорбительным мое появление в такой час? Чем более она беззащитна, тем сильнее я должен ее уважать. О, она любит меня, я это чувствую! Но не испорчу ли я все своим внезапным появлением?»

Так Марсель мысленно щадил ту, что расставила для него опасную ловушку, избежать которой он уже не мог. Если бы молодой человек все же решился проникнуть на виллу, то он бы услышал, как София обменивались впечатлениями со своей горничной. Ганс, оседлав стул, курил.

– Что же вы будете делать с этим бедным малым, когда добьетесь от него всего, что вам нужно? – спросил он.

– Не беспокойся, он нам не помеха, он кроток и мил. Марсель будет оплакивать мой отъезд, но он еще не дошел до той черты, до которой я хочу его довести…

– До белого каления, как выражаемся мы, химики, – отозвался Ганс своим грубым голосом. – Мы знаем, что это такое, знаем, как вы делаете свое дело, София… Это та грань, когда доведенные до безумия молодые люди отдают вам планы расстановки войск на афганской границе, крадут из военного министерства план обороны Герцеговины. А наш друг, красавец Чезаро Агостини…

– Не говорите о Чезаро, – прервала молодая женщина, нахмурившись.

– Почему же? Если бы он попытался перейти итальянскую границу, я полагаю, он сгнил бы в какой-нибудь сардинской крепости, самой безвестной, мрачной и всеми забытой. Таких, как он, не рискнули бы судить даже при закрытых дверях. Ему слишком многое известно!.. Несомненно, белокурый химик, которого вы собираетесь остричь, – просто агнец по сравнению с теми, кого вы довели до погибели и глазом не моргнув… Но берегитесь, София, я вас хорошо знаю. Сейчас вы не в своей тарелке, а ваша мечтательность и задумчивость не предвещают ничего хорошего. Неужели вы готовы совершить глупость?

– Что вы хотите этим сказать? – вздрогнув, спросила девушка.

– Вас это интересует? Впрочем, это неудивительно: вы слишком умны для того, чтобы себя обманывать. И вы не можете не понимать того, что с вами происходит нечто странное. Вы сказали, что не желаете, чтобы с головы молодого Барадье упал хотя бы один волос. Эти слова заставили меня призадуматься. Сегодня вечером, когда вы вернулись, я заметил в вас томность, которая мне кажется неестественной для такой практичной женщины, как вы. Вы попадаете под его влияние и начинаете увлекаться этим молодым человеком!

– Я? – воскликнула София.

– Да, вы, София, баронесса Гродско, всем известная здесь как мадам Виньола.

– Вы с ума сошли, Ганс!

– Хорошо, если я ошибаюсь, но у меня чертовски острое чутье! Послушайте, София, у всех нас есть маленькие слабости. Нет ничего необычного в том, что вам понравился этот молодой человек. Но я бы очень удивился, если бы узнал, что вы вздумали связать с ним свою жизнь. Это для всех нас крайне опасно. Если это всего лишь каприз, ну что ж, вилла располагается в уединенном месте, момент благоприятен, и даже, не скрою от вас, если вы удалите молодого Марселя с фабрики, то мне это будет только на руку. Но не нужно страсти! Мимолетное приключение – и только. Вот как я на это смотрю.

– Я смотрю на это так же, – холодно произнесла молодая женщина.

– В таком случае все хорошо. Если вы будете благоразумны, нам нечего опасаться. Теперь поговорим о более серьезных вещах. У вас есть известия от Чезаро?

– Он пишет, что возвращается из Лондона, где финансовые дела идут хорошо. Вы знаете, что наши английские друзья – люди практичные. Они устроили одно дело с капиталом в пятьдесят миллионов. За такие деньги нужно, чтобы им отдали целый мир. И они добьются этого, даже если им придется зарезать сто тысяч человек.

– Да, им удастся. Когда основываешь свои расчеты на глупости и легковерии людей, нельзя потерпеть неудачу. Вот потому-то денежные дела так малоинтересны…

– Вы уходите, Ганс?

– Да, у меня встреча с моими людьми в Аре. Вы слышали, как целый день орали эти глупцы рабочие? О, безмозглое стадо! Они и не подозревают, что возмущаются лишь потому, что мне это нравится, мне это нужно.

– Будьте осторожны!

– О, это всего лишь детская игра!

Закурив сигару, Ганс вышел. В саду было совершенно темно. Он бесшумно подошел к калитке и открыл ее так, что она даже не скрипнула. Осмотревшись, он свернул на дорогу в Ар. Не прошел он и ста метров, как ветви кустарника, произраставшего у придорожной канавы, тихо раздвинулись, и какой-то человек перескочил через канаву. Это был каменщик, уже несколько дней работавший на вилле. Он осторожно последовал за Гансом.

IX

Получив разрешение присматривать за химической лабораторией, Бодуан вышел на ту же дорогу. Он набил свою трубку и, через некоторое время остановившись у столба, служившего местом обмена информацией с Лафоре, чиркнул спичкой. В ее свете он осмотрел штукатурку и нашел надпись, сделанную красным карандашом: «Сегодня вечером, в девять». Отставной солдат закурил трубку, посмотрел на часы и пробормотал: