Таинственная карта - [11]

С этого момента Земля официально лишается будущего, а все силы обреченного человечества оказываются брошены на то, чтобы за оставшееся время хотя бы частично спасти от уничтожения наследие человеческой цивилизации. Международная космическая станция – в просторечии «Иззи» – станет базой, вокруг которой мировое сообщество развернет так называемый «Облачный Ковчег» – агломерацию космических аппаратов, на которых избранные представители человечества и их потомки смогут сберечь образцы флоры, фауны и культуры, пережить катастрофу, а затем, через много тысяч лет, снова заселить Землю, восстановив ее природное и биологическое разнообразие. Вокруг первоначального модуля «Иззи» начинают, подобно большим и малым опухолям, наливаться и множиться всё новые и новые сегменты, в которые земляне лихорадочно сгружают всё, что, по их мнению, подлежит сохранению.

Конец света происходит по плану, семь миллиардов землян дисциплинированно сгорают в небесном пламени, сопровождая свою гибель концертами классической музыки и прочими подвигами духа, а вот события на орбите выходят из-под контроля. Всё население Облачного Ковчега в силу разных причин довольно быстро вымирает (этому способствует и безжалостное космическое излучение, и удары лунных осколков, и кровопролитные внутренние распри), покуда в живых не остаются семь женщин – собственно, те самые вынесенные в заглавие «Семь Ев». Теперь именно им предстоит восстановить человечество посредством партеногенеза, породив семь новых отдельных человеческих рас и заново обустроив свое монструозное космическое обиталище.

И сам роман «Семиевие» больше всего напоминает эту уродливо раздутую космическую станцию – то же величие замысла и, увы, тот же дисбаланс при его реализации. Трудно отделаться от впечатления, что автор пытался написать сразу несколько не связанных между собой книг: одну – о том, что будет с людьми, лишенными концепции будущего, еще одну – о сосуществовании больших групп в замкнутом пространстве, парочку «твердых» sci-fi романов с бездной технических подробностей, а еще генетический триллер и визионерский футурологический трактат.

Все они, в общем, могли бы получиться чертовски интересными, однако даже на просторе 750 страниц им оказывается слишком тесно. В результате важные герои исчезают фактически без предупреждения (как только бывший бойфренд одной из главных героинь перестает быть нужен, он тихо отползает в отдаленный модуль, – где, впав в депрессию, незаметно и никого не тревожа, совершает самоубийство), перспективные на первый взгляд линии схлопываются, а психологические мотивации героев выглядят так, что неловко даже пересказывать. Повествование то неприлично ускоряется (так, описание гибели Земли укладывается в десяток убористых страниц), то зависает на описании конструкции второстепенного устройства, предназначенного для выхода в открытый космос и, очевидно, нужного исключительно для авторского удовольствия. Самую же главную проблему для читателя представляет концовка: вторая часть, по сути, обрывается на самом интересном месте, а третья, завершающая, отделена от нее дистанцией в пять тысяч лет и представляет собой несколько затянутую экскурсию по возрожденному миру будущего.

Нил Стивенсон – самый, пожалуй, яркий, знаменитый и непредсказуемый фантаст современности – всегда славился способностью сплавлять в одном тексте вещи принципиально несоединимые: космическую оперу и философию («Анафема»), наркотриллер с киберпанком («Лавина») или криптоисторию со шпионским романом («Криптономикон»). Однако на сей раз следует признать, что привычный трюк автору скорее не удался: многие линии хотелось бы развернуть, многих героев – вернуть из небытия и допросить с пристрастием, многие (да что там, почти все) лакуны – заполнить. Возможно, истинные гики обретут утешение в душераздирающе подробных описаниях клапанов, щупов, сенсоров, датчиков, шлюзов и фланцев, однако если в вашем сердце нет всепоглощающей любви к подобного рода объектам, можете смело пропустить «Семиевие» и дождаться следующего романа Стивенсона.

Йон Айвиде Линдквист Химмельстранд [11]

Швед Йон Айвиде Линдквист – настоящий художник страха: ему подвластны все оттенки этого многогранного чувства (за вычетом, пожалуй, самых тривиальных и грубых). Страх-отвращение, страх-надежда, страх-жалость, страх-непонимание, страх-предчувствие беды, страх-неловкость и, пожалуй, самый яркий тон в его палитре – страх как неизбывная и бездонная тоска… Всем этим набором эмоций Линдквист раз за разом, без очевидных повторов и готовых схем, пишет полотна колоссальной глубины и тонкости. Никогда не унижаясь до банального «бу!», не злоупотребляя кровью и прочими спецэффектами, в любом своем тексте – от страннейшего вампирик-хоррора «Впусти меня» до вывернутых наизнанку историй о зомби («Блаженны мертвые») или призраках («Человеческая гавань»), писатель каждый раз и в идеальных пропорциях смешивает ужас с нежностью, а отторжение – с состраданием.

«Химмельстранд» в этом смысле не исключение. Заперев читателя вместе с героями в безликом и на первый взгляд бессобытийном пространстве, Линдквист примется аккуратно жать каждому из них (или, вернее сказать, «каждому из нас») на болевые точки, добиваясь реакции в диапазоне от сумрачного экстаза до возвышенного отчаяния.