Таинственная Каффа - [4]

Впрочем Менелик не нуждался ни в намеках, ни в поощрении, ни в подстрекательстве. Он уже давно с тревогой следил за интригами колониальных держав и за тем, как они порабощали один за другим свободные племена и народы. Еще в 1891 г. негус весьма энергично заявил, что не останется сторонним и пассивным наблюдателем того, как другие страны будут делить между собой некогда принадлежавшие Эфиопии земли. Менелик твердо решил восстановить древние границы страны на западе и на юге вплоть до правого берега Белого Нила и озера Виктория. Было совершенно очевидно, что, предоставив свободу действия англичанам, он тем самым поставит под угрозу независимость своей родины. Победа над Италией, с одной стороны, и реальная угроза на западе вследствие активизации военных действий в Судане, с другой, способствовали решению Менелика перейти от слов к делу. Он решил качать военные действия с целью присоединить к Эфиопии области на юго-западе государства — Каффу и Дженджеро, земли галласов, конта, куло и многих других племен и народов. Но были и другие причины, предопределившие это решение. В случае успеха Абиссинское нагорье объединялось в единое административное и экономическое целое, чему в значительной степени способствовали природные и географические условия. Кроме того, нельзя забывать, что Эфиопия была типичным феодальным государством, а в условиях феодальных отношений войны и сопряженный с ними грабеж являются обычным средством пополнения и государственной казны и доходов отдельных феодалов. Молва о сказочных богатствах Каффы, которые якобы наполняли сокровищницы ее царей, разжигала воображение и алчность эфиопских феодалов и их воинов.

Таковы вкратце причины, приведшие к тому, что в марте 1897 г. три эфиопские армии общей численностью 31 000 человек под командованием раса Вольде Гиоргиса вторглись в пределы Каффы. О ходе войны и ее последствиях читателю расскажет автор книги. Здесь мы приведем только некоторые отсутствующие в ней подробности.

Еще до 1897 г. Менелик неоднократно пытался овладеть Каффой. С 1881 г. семь раз выступали против нее военачальники негуса с целью заставить каффичо выплачивать дань, однако решающего успеха им добиться не удалось.

Положение резко изменилось после победы над Италией, когда в руки эфиопов попало превосходное вооружение. Достаточно сказать, что две трети эфиопов имели винтовки, в то время как у каффичо было всего триста устаревших ружей.

Первоначально Менелик предполагал присоединить Каффу к своей империи на правах вассального государства, с тем чтобы царь каффичо Гаки Шерочо сохранил все свои права и прерогативы. Однако длительное и упорное сопротивление населения, затянувшее войну на восемь месяцев, возбудило опасение, что каффичо при первой возможности поднимут восстание. Поэтому негус присоединил Каффу к Эфиопии, назначив туда правителем ее завоевателя Вольде Гиоргиса, а Гаки Шерочо разлучили с его подданными, отправив в плен. Страна была почти совершенно опустошена. Тысячи воинов пали в боях, защищая родину. В Европе эти события прошли совершенно незамеченными. Ведь о существовании Каффы знали лишь немногие географы, этнографы и другие специалисты. Только парижская газета «Тан» сочла возможным поместить небольшую заметку, в которой к тому же имелись неточности.

Так исчезло государство, просуществовавшее почти шесть столетий. Однако с точки зрения объективного развития истории нельзя не признать, что, невзирая на все жестокости, допущенные завоевателями, несмотря на нищету и голод, воцарившиеся в Каффе после ее поражения, присоединение Каффы к Эфиопии имело несомненно прогрессивный характер. Это прекрасно понял еще в конце минувшего века посетивший Каффу русский путешественник А. К. Булатович. Он указывает, что Менелик II, выражая в данном случае интересы своего народа, «вступает в отчаянную борьбу за существование своего государства, его свободу и самостоятельность, одерживает над врагом ряд блестящих побед и этим самым доказывает неопровержимым образом, что в Африке есть черная раса, могущая постоять за себя и имеющая все данные на независимое существование. В стремлении расширить пределы своих владений Менелик выполняем лишь традиционную задачу Эфиопии как распространительницы культуры и объединительницы всех обитающих на Эфиопском нагорий и по соседству с ним родственных племен, и совершает только новый шаг к утверждению и развитию могущества черной империи… Мы, русские, — пишет далее А. К. Булатович, — не можем не сочувствовать этим его намерениям не только вследствие политических соображений, но и из чисто человеческих побуждений. Известно, к каким последствиям приводят завоевания европейцами диких племен… Туземцы Америки выродились и теперь почти не существуют… черные племена Африки стали рабами белых. Совсем иные результаты получаются при столкновении народов, более или менее близких друг другу по своей культуре. Для абиссинцев египетская, арабская и, наконец, европейская цивилизация, которую они мало-помалу перенимали, не была пагубной»[1]. Действительно, в Каффе не только исчезли многие примитивные, варварские обычаи и обряды, в том числе связанные даже с человеческими жертвоприношениями, но и открылись возможности для проникновения более совершенных орудий производства, более прогрессивных социально-экономических отношений, свойственных более передовой по сравнению с Каффой Эфиопии.