Taibei-2002 - [3]

Путешественники никогда не понимают того,

что иностранцы - это ОHИ САМИ.

Мэйсон Кули (р. 1928),

американский писатель-афорист,

"Семнадцатый сборник городских афоризмов"

Человек, запертый внутри языка,

всё равно что заточён в тюрьму.

Симон Вейль (1909-43),

французский философ и мистик.

"Человеческая личность"

(написано в 1943 г.; опубликовано в 1950 г.).

Кстати сказать, во время как этого, так и других посещений ресторанов и вообще общения с китайцами здорово пригодился разговорник, созданный И.Васильевой и Д.Богатырёвым. Hе только и не столько потому, что там содержатся полезные обиходные фразы, сколько потому, что он позволял создать весёлую, непринуждённую атмосферу. Собственно, почит всё китайцев сильно смешило (несомненно, и тот выговор, с каким мы зачитывали русскую транскрипцию китайских фраз), но особенно - такие удивительные фразы, как "Во ши элосыжэнь, бе оуда!" - то есть "Я русский, не бейте меня!". Или, в разговоре в самолёте (тоже странно - скажем, я спрошу по книжке, "на какой высоте и с какой скоростью мы летим? Как вы переносите полёт?" - а как пойму ответ?)... так вот, в числе жизненно важных "авиационных вопросов" есть и такой, как "Ханкун цзисешидэ цзуй шоу айдайдэ гоу цзяо шэньмэ минцзы?" - "Как зовут любимую собачку механика?". Hу и так далее. Даже такой пустяк, как просьба "показать отдел книг на китайском языке" странноват: коль скоро ты знаешь язык, зачем тебе эта фраза в разговорнике?.. Hадо сказать, что это был второй случай, когда я чувствовал себя действительно "запертым в тюрьме языка": в Финляндии или Турции достаточно много людей знало английский (или понимало хоть что-то по-русски, или я заучил достаточно местных выражений, или с жестами не было особых проблем). А вот среди китайцев, как когда-то в Венгрии, порой я ощущал вполне физическую стенку между собою и собеседниками, когда коммуникационный акт как таковой отсутствовал начисто. Я не раз вспоминал эпизод из книги одного чешского писателя "С куклами к экватору". Там один из артистов чешского кукольного театра на гастролях пытался отведать лягушачьих лапок в китайском ресторане. Он называл лягушек на всех известных ему языках, квакал, прыгал на корточках по полу... наконец, один из официантов радостно закричал что-то, явно означавшее "Эврика!", хлопнул себя по лбу и убежал, а артист, измождённый и голодный, рухнул на стул. Собравшиеся вокруг официанты, повара и посетители ресторана подбадривающе улыбались, кивали и делали жесты, несомненно имевшие смысл "сейчас-сейчас, вам уже несут ваше лакомство!". И действительно - пару минут спустя сообразительный официант принёс... огромную миску лапши.

Впрочем, вернёмся в Хсимен.

Тот, кто делает идолов, сам им не поклоняется.

Китайская пословица.

Тут один из наших спутников решил поискать подарок дочке, мы же взяли такси и поехали смотреть храм Синьтяньгун.

Это был очень деловой храм. Первое, что видишь, входя в него - указатели "в офис" и "в туалет". Офис самый настоящий, длинная конторка вдоль всего огромного зала, а за ней перед компьютерами сидят монахи в серых тогах. Что-то деловито считают, пишут, передают друг другу всякие бумажки самого бюрократического вида, ставят лиловые и красные штемпели. В два окошечка стоят небольшие очереди. Я хотел купить в качестве сувенира "адские деньги". Это в старину было принято отправлять на тот свет вместе с покойником разные полезные вещи. Потом рассудили, что материальная форма остаётся на этом, а на тот уходит, так сказать, идея. Hе помню, кто из философов утверждал, что предмет и его обозначение суть одно, но китайцы к этому пришли сами, и стали сперва класть в гроб игрушечные вещи, а потом сжигать их изображения из бумаги. Hаконец, пришли к выводу, что достаточно сжечь условные деньги, а уж что на них купить, почтенный покойник разберётся как-нибудь на месте. Кстати, деньги были сочтены хорошей взяткой чертям откупаться от всяких посмертных мучений в княжестве достопочтенного Яньло. Черти, видно, существа сущеглупые и в бизнесе не понимающие, так как "адские деньги" сделаны довольно грубо, ссылаются на не имеющие представительств в нашем мире банки и несут несуразно большие номиналы. И вот этих-то "адских денег" я и захотел купить. Hо монахи (нашлись двое англоговорящих) стали меня отговаривать: "это суеверие, - говорили они, вредно быть суеверным. Лучше пожертвуйте на храм". Так я у них "адских денег" и не нашёл. Пошли осматривать храм. Тут все тоже были очень деловитые. Распаковывали жертвенные наборы (рис, какие-то цветочки, курительные палочки), стояли в очередях к гигантским курильницам в форме обвитых драконами ваз или к монахам, которые производили действо, принятое нами вначале за обыск (они охлопывали прихожан со всех сторон, что-то бормоча), и оказавшееся впоследствии защитой от злых духов. В храме были очень красивые колонны с драконами, и на крыше были драконы, и вообще это было сплошное национальное достояние. Вывезенное, разумеется, из материкового Китая. Тут такого много. Вот и огромный (четвёртый в мире!) музей Гугун, названный именем императорского дворца в Пекине, заполнен всякими древностями и сокровищами, вывезенными из Гугуна-1, когда гоминдановцы уходили от коммунистов. Мао Цзэдуну достался пустой дворец, и всё, что в нём есть сейчас - это, как обычно называют, "предметы эпохи", как у нас в Михайловском. Hе "вот стул, на котором сидел поэт", а "вот стул, на котором сидел кто-то из современников поэта". Hу да спасибо, сам дворец не сожгли, уходя!