Тагу - [61]
— Двадцать коней с ними, — снова ответил за янычара Кваци. Для него конь был ценнее человека, и потому он не сказал "двадцать всадников". Это была немалая добыча — двадцать лошадей — и, думая об этом, Кваци забыл даже о ране. Но она сама напомнила о себе, и Кваци, вскрикнув: "Диду!", схватился за больное место.
Джонди не обратил на это внимания. "Готовы?" — все так же молча, одним лишь взглядом спросил он своих людей. Из-под башлыков, словно из нор, глядели на него по-собачьи преданные глаза. Они на все готовы, его люди, — ты только вели, Джонди, только скажи. И что с того, что на каждого придется по два турка? Справимся. Одолеем.
Вот и весь разговор вожака с отрядом. Безмолвный разговор. И только Кваци не удержался.
— Каждому две лошади! — вырвалось у него, и он тут же прикусил себе язык, кинув боязливый взгляд на вожака.
А тот, даже не посмотрев на Кваци, сплюнул. Так Джонди выражал свое недовольство…
Конвой из двадцати янычар сопровождал пленных. Казалось, лесной дороге во веки веков не будет конца. Когда шли в темноте, слышались лишь тихие стоны и затрудненное дыхание уставших людей, но когда изредка лунный свет прорывался сквозь ветви, он на мгновение выхватывал из тьмы измученные лица мужчин, женщин, детей. Разные лица. Разные люди, с разными судьбами. Впрочем, это прежде у них были разные судьбы, а теперь у всех этих людей одна судьба, одно несчастье — неволя. Иных из этих несчастных янычары похитили прямо из дома, из теплой постели, иных захватили в поле или на дороге. Тут были люди почти из всех уголков Одиши. Мирные люди — землепашцы и пастухи, мирные и беззащитные люди — жены, сестры и дети пастухов, рыбаков и землепашцев. Завтра утром их, как скотину, загонят в темный и душный трюм невольничьего корабля, и прощай навсегда берега родной земли.
Но это еще будет с невольниками. Еще будет завтрашнее утро, море и невольничий корабль. А пока последние версты, последние шаги на родной земле. И каждый шаг по этой лесной дороге из последних сил… из самых последних сил. А янычары спешат, янычары торопят. Удары палкой, удары плетью, гнусная ругань — быстрее, быстрее!
Казалось, не будет конца лесной дороге, казалось, нет уже у людей сил, но они идут и идут. Они были о плену уже несколько дней — первое, самое страшное потрясение прошло, и люди устали плакать и причитать, и кажется даже, будто им уже все равно — что будет, то будет, что суждено, того не миновать, кажется, будто они примирились со своей судьбой…
Люди брели вразброд, босые, в мокрой, изорванной одежде, забрызганные жидкой грязью, голодные, измученные жаждой. Многие так обессилели, что не могли уже помочь друг другу, никто не протягивал руку помощи тем, кто уже не мог идти, не утешал павших духом, никто не жалел их. Уставшие сердца уже не откликались на чужую боль и страдание. И страшнее всего было то, что никто уже не обращал внимания на детей, — несчастные детишки то и дело вязли в грязи, тщетно призывая на помощь матерей и отцов, от которых их отторгнули янычары. Пожалуй, только один из всех детей, мальчуган лет девяти-десяти, сохранил силы. Он не только сам шагал бодро, но поддерживал сестру, обняв ее правой рукой за талию.
— Не бойся, Нати, — горячо убеждал сестру мальчуган. — Люди Джонди Хурциа нападут на турок и освободят нас.
Ослабевшая рука Нати легла на плечо брата, и мальчуган, прижавшись к ней щекой, повторил:
— Не бойся, Нати. Турки из страха перед Джонди уже не водят пленных в Кулеви. Нас гонят в Анаклию.
— Да, Гудза, это верно. Янычары боятся Джонди и уже не водят пленных ни в Кобулети, ни в Поти. И нас они не доведут до Анаклии, люди Джонди освободят нас.
— А я что говорю? Конечно, освободят.
Нати погладила плечо брата. Мальчик очень озяб, но изо всех сил боролся с ознобом, боясь, что он передастся сестре. И Нати, которую уже не согревала изодранная в клочья одежда, тоже с большим трудом сдерживала дрожь.
Уже чувствовалось дыхание близкой реки. Янычары замедлили движение невольничьего каравана и насторожились. Их пугали теперь даже шелест листвы и крики ночных птиц. Говорят, что это самые опасные места. Впрочем, никогда не знаешь, откуда и когда нападут мегрелы. Им все равно, что день, что ночь. И луна им не помеха, и темень им не преграда…
— Почему не вернулся Юсуф? — спросил сотник у ехавшего рядом с ним янычара.
— Лучше б днем повели мы невольников, — недовольно пробормотал янычар. — Хотя бы увидели, чей кинжал перерезает нам глотку.
— И все-таки почему Юсуф так долго не возвращается?
— Может быть, аллах уже принял его грешную душу. А может…
— Хат!
Это Кваци своим зычным голосом подал товарищам сигнал. Люди Джонди, как дикие кошки, прыгали на янычаров с придорожных деревьев, они напали на турок буквально со всех сорон — янычарам некуда было податься.
Недолго длилась эта схватка людей Джонди с конвоирами невольничьего каравана. Выстрелы, крики, удары стали о сталь, ржание коней, стоны смертельно раненных янычар, лай и повизгивание волкодавов. И вот уже все кончено: и раненые перестали стонать, их добили, и кони перестали ржать — успокоились. Одни лишь собаки не унимались, они все еще яростно рычали на убитых турок. Но вот люди прикрикнули на собак, и те тоже притихли.
В сборник грузинского советского писателя Григола Чиковани вошли рассказы, воссоздающие картины далекого прошлого одного из уголков Грузии — Одиши (Мегрелии) в тот период, когда Грузия стонала под пятой турецких захватчиков. Патриотизм, свободолюбие, мужество — вот основные черты, характеризующие героев рассказов.
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.