Тагу - [54]
— Брось меч!
Уча упал на колени.
— Мушни, на коленях умоляю тебя!
Мушни был глух. Он встал, выхватил меч у одного из воинов.
— Брось меч!
— Нет, Мушни!
— Брось, я сказал.
— Мушни, не будь ты ранен, ты тоже поступил бы так.
"Да, это правда", — подумала Гванца.
— Нет, я не поступил бы так, — Мушни стоял, опершись на меч.
— Мушни… Даже если десять наших воинов спасутся от врага и придут на Волчью поляну, — и то хорошо. Нет, из страха перед смертью я не останусь здесь.
— Бессмысленная смерть — глупость… — Мушни чувствовал, что вот-вот упадет. Он взмахнул мечом, чтобы выбить меч из рук брата.
Уча вовремя отстранился.
Мушни снова взмахнул мечом.
Воины не знали, как поступить.
Уча уклонялся от ударов — Мушни все наступал на него.
Под каменными сводами, высекая искры, холодно звенела сталь.
Уча взглянул на Гванцу, спрашивая глазами, что делать.
В это время Мушни ранил Уча в плечо.
— Брось меч, не то убью! — прохрипел он.
Воины оцепенели. Никто не осмеливался приблизиться к братьям.
Рубаха Мушни окрасилась кровью.
"Что делать?" — спрашивали глаза Уча.
Внезапно Гванца пристально посмотрела на него. "Нет, это мне кажется", — подумал Уча, но Гванца смотрела холодно и твердо. И тогда он выбил меч из рук брата.
Мушни покачнулся, упал.
Уча не взглянул на брата. Повернулся и выбежал из зала. За ним последовали воины.
Гванца лишь теперь поняла, что произошло. Неподвижно вытянувшись на каменном полу, лежал Мушни. Косой свет лучины еще более удлинял его тело.
— Мушни!
Не было больше Мушни. Гванца удивлялась, что смотрела на него издалека, не оплакивала его, упав перед ним на колени.
Она даже не испытывала горести. Она слышала, как с тяжким скрипом открылись крепостные ворота, слышала гулкий перестук конских копыт.
— Ушли, — сказала Гванца, когда наступила тишина и она осталась одна. Ее рассудок и сердце были с Уча, с его войском. "Прорвут ли осаду?" — думала она, глядя на Мушни.
К залу кто-то приближался медленным шагом. Гванца прислушалась. Кто-то не шел, а волочился по коридору, тяжело, надсадно дыша. Человек передвигался, держась за стену.
Гванца, не отрываясь, глядела на дверь. Вот она медленно приоткрылась и в зал вошел Аквсентий. Он был похож на привидение. Мокрый с головы до ног, в разорванной одежде, с разбитым, посиневшим лицом и мутным взглядом, он направился прямо к телу Мушни.
— Мушни!.. Я искал тебя там, сын мой. — Он упал на колени и тронул руку Мушни. — Богу мало было того, что отнял у меня Дуту… И тебя… и тебя больше нет… Уж лучше бы душу твоего дядьки прибрал к себе господь!
Он умолк, и теперь тишину нарушало лишь потрескивание горящей лучины.
— Лазутчики донесли туркам, — заговорил он снова, словно мертвый Мушни мог его услышать. — Искандер-Али отозвал войско. Они сняли осаду с крепости и направились в Зугдиди… Уча сердцем почуял, когда он вышел из крепости, турки уже ушли… — Он снова передохнул, ласково поглаживая руку Мушни. — Все поле облазил я в тщетной надежде отыскать тебя… Потерял я, несчастный, моего Дуту, не застал тебя, сынок, горе твоему Аквсентию!
Он разрыдался. Он не успел оплакать Дуту и теперь оплакивал обоих: сына и воспитанника.
У Гванцы задрожали губы.
— Это я убила Мушни! — вдруг воскликнула она и залилась слезами.
Аквсентий только теперь увидел девушку, стоявшую в слезах по другую сторону тела.
— Кто ты, девочка?!
— Это я убила Мушни.
— Что ты говоришь, дочка?!
— Я, я… убила!.. — Слезы душили ее, она схватилась руками за горло. — Я подстрекнула Уча! — произнесла она почти шепотом и умолкла.
Теперь Аквсентий не отрывал от девушки глаз.
Лучина погасла, в зале воцарилась темнота. Аквсентий слышал в темноте тихий плач девушки.
Наконец свет утренней зари начал медленно растекаться по залу, по его холодным темно-серым стенам, по затоптанному полу. Луч упал и на тело Мушни, на его немое, застывшее лицо с какой-то странной вопросительной улыбкой, которая никогда не дождется ответа.
Гванца и Аквсентий переглянулись в чаянии постигнуть вместе смысл этой загадочной улыбки и, словно в ответ, услыхали, как далеко-далеко загудел монастырский колокол, тотчас же подхваченный со всех сторон звоном больших и малых колоколов.
Перевод Юрий Нагибина и С.Серебрякова
РАДОСТЬ ОДНОЙ НОЧИ
— Я же сказала тебе, не смей приходить, Мурза!
— Сколько ночей провел я в мыслях о тебе, Таси!
— Что ты, Мурза!
— Сколько ночей провел я без сна под этим навесом, ожидая тебя, Таси!
— Не говори мне этого, Мурза!
— Я стоял здесь и слушал твое дыхание, Таси.
— Зачем ты делал это, Мурза?
— Из любви к тебе, Таси.
— А если проснется отец, что я стану делать, Мурза?
— Прикрой дверь, Таси.
— Тише, у отца слух, как у зайца, Мурза!
— Осторожно прикрой, Таси!
— Все же, что привело тебя сюда в эту полночь, Мурза?
— С той минуты, как я увидел тебя, нет для меня ни ночи, ни дня, Таси.
— С каких пор это длится, Мурза?
— Целый век, Таси.
— Куда же ты смотрел до сих пор, Мурза?
— Я и сам не знаю, Таси.
— Мурза!
— Прикрой дверь, чтобы не скрипнула, Таси.
— Не бойся, Мурза.
— Таси!
— Все-таки ты не должен был приходить в полночь, Мурза.
— Ведь и ты вскормлена материнской грудью, Таси!
— Ну и что, Мурза?
— И я вскормлен материнской грудью, Таси.
В сборник грузинского советского писателя Григола Чиковани вошли рассказы, воссоздающие картины далекого прошлого одного из уголков Грузии — Одиши (Мегрелии) в тот период, когда Грузия стонала под пятой турецких захватчиков. Патриотизм, свободолюбие, мужество — вот основные черты, характеризующие героев рассказов.
Это наиболее полная книга самобытного ленинградского писателя Бориса Рощина. В ее основе две повести — «Открытая дверь» и «Не без добрых людей», уже получившие широкую известность. Действие повестей происходит в районной заготовительной конторе, где властвует директор, насаждающий среди рабочих пьянство, дабы легче было подчинять их своей воле. Здоровые силы коллектива, ярким представителем которых является бригадир грузчиков Антоныч, восстают против этого зла. В книгу также вошли повести «Тайна», «Во дворе кричала собака» и другие, а также рассказы о природе и животных.
Автор книг «Голубой дымок вигвама», «Компасу надо верить», «Комендант Черного озера» В. Степаненко в романе «Где ночует зимний ветер» рассказывает о выборе своего места в жизни вчерашней десятиклассницей Анфисой Аникушкиной, приехавшей работать в геологическую партию на Полярный Урал из Москвы. Много интересных людей встречает Анфиса в этот ответственный для нее период — людей разного жизненного опыта, разных профессий. В экспедиции она приобщается к труду, проходит через суровые испытания, познает настоящую дружбу, встречает свою любовь.
В книгу украинского прозаика Федора Непоменко входят новые повесть и рассказы. В повести «Во всей своей полынной горечи» рассказывается о трагической судьбе колхозного объездчика Прокопа Багния. Жить среди людей, быть перед ними ответственным за каждый свой поступок — нравственный закон жизни каждого человека, и забвение его приводит к моральному распаду личности — такова главная идея повести, действие которой происходит в украинской деревне шестидесятых годов.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.