Таганский Гамлет. Реконструкция легенды - [11]

Шрифт
Интервал


Офелия


Не знаю я, что думать мне про них.


Полоний


Так вот я научу: во-первых, думай,

Что ты — дитя, приняв их к платежу,

И требуй впредь залогов подороже,

А то, сведя все это в каламбур,

Под твой залог я разум потеряю.


Офелия


Отец, он предлагал свою любовь

С учтивостью.


— тут она потерялась. Она серьезно говорит, не впрямую, защищает свои чувства. Она не сильный человек, не смогла отстоять себя и ее задавили. Она стала орудием в руках папы.


Полоний


С учтивостью! Подумай!


А Полонию не до этого, он все понимает по-своему, он довольно похабный мужик. Он боится результатов романа и не верит Офелии. Он думает, какие меры принимать. Он человек же государственный.


Офелия


И в подтвержденье слов своих всегда

Мне клялся чуть ли не святыми всеми.


Полоний


Силки для птиц! Иль я забыл, когда

Играет кровь, как щедр язык на клятвы!

А Гамлету верь только в том одном,

Что молод он и меньше в поведеньи

Стеснен, чем ты; точней — совсем не верь.


У Полония тут обращение как бы к значению Гамлета, к его миссии. Объект — зал тут может быть. Обращение не персональное, а как к народу. Публика сидит — вот это народ, чтоб это было конкретней. Зал — подразумевается, что это Дания и народ Дании. Зал как аргумент для Офелии, что Гамлет себе не властен. Как будет выгодно для государства, для народа, так Гамлет и поступит.


А клятвам и подавно. Клятвы — лгуньи.

Я не хочу, чтоб на тебя вперед

Бросали тень, хотя бы на минуту

Беседы с принцем Гамлетом. Ступай.


(Грустная музыка)


Смотри не забывай!


Офелия

(в тишине)


Я повинуюсь.


Уходит.


Полоний


Каково! В залог сердечной дружбы!

Под твой залог я разум потеряю!


Свет усиливается, затем сразу гаснет. Занавес отходит назад до упора в заднюю стену, покачиваясь на месте. Из-под занавеса выходят Гамлет, Горацио, Марцелл. Из темноты зрительного зала к сцене тянется узкий луч, поочередно высвечивая их бледные лица. Они ждут появления Призрака. Вновь раздается крик петуха.


Гамлет


Пощипывает уши. Страшный холод.


Горацио


Лицо мне режет ветер, как в мороз.


Гамлет


Который час?


Горацио


Без малого двенадцать.


Марцелл


Нет, с лишним. Било.


Горацио


Било? Не слыхал.

Тогда, пожалуй, наступает время,

В которое всегда являлась тень.


(Радио — Трубы. Пушечные выстрелы)


Что это значит, принц?


Гамлет


Король не спит и пляшет до упаду.

И пьет, и бражничает до утра.

И чуть осушит новый кубок с рейнским,

Об этом сообщает гром литавр,

Как о победе.


(Радио — Выстрел пушки. Занавес идет вперед[26])

Горацио


Это что ж — обычай?


Гамлет


К несчастью, да — обычай и такой,

Который следовало бы скорее

Забыть, чем чтить. Такие кутежи,

Расставленные на восток и запад,

Покрыли нас стыдом в чужих краях.

Там наша кличка — пьяницы и свиньи.


Вот тут характеристика Гамлетом своей страны. И дальше его рассуждения.


И это отнимает, не шутя,

Какую-то существенную малость

От наших дел, достоинств и заслуг.


Горацио


Досадно ведь! Смотрите, принц, вот он![27]



Рисунок 3


Гремит гром, сверкают молнии. В огне, грохоте и буре на сцену спокойно выходит Призрак — пожилой, утомленный, лысый человек в синем костюме. В кулаке он сжимает пригоршню земли. Потом раскрывает ладонь, и земля медленно течет сквозь пальцы, сыплется на пол, к ногам Гамлета.

Гамлет прыгает в могилу и быстро говорит:


Гамлет

Святители небесные, спасите!

Благой ли дух ты, или ангел зла,

Дыханье рая, ада ль дуновенье,

К вреду иль к пользе помыслы твои?

Я озадачен так твоим явленьем,

Что требую ответа.


Эта тема идет у него и дальше, в следующем монологе, он все разбирается, что это за знаменье такое.


Отзовись


На эти имена: отец мой, Гамлет,

Король, властитель датский, отвечай!

Не дай пропасть в неведеньи.


И опять, как мать к Гамлету обращается, так Гамлет обращается к отцу:


Скажи мне,

Скажи, зачем? К чему? Что делать нам?


Горацио


Он подал знак вам одному.


Марцелл


Но не ходите.


Горацио


Ни за что на свете.


Гамлет


А здесь он не ответит. Я пойду.


Грустная музыка. И Призрак манит Гамлета, чтоб говорить только с ним наедине. Горацио характеризует Гамлета:


Горацио


Теперь он весь во власти исступленья.[28]


Марцелл


Пойдем за ним. Так оставлять нельзя.


Горацио


Пойдемте позади. К чему все это?


И тут знаменитые слова:


Марцелл


Какая-то в державе датской гниль.


И Горацио молится, как всегда в период несчастья обращаются к Богу.


Горацио


Наставь на путь нас, Господи!

Бог не оставит Данию!


Выстрел пушки. Уходят.[29]


И дальше идет сцена: Призрак — Гамлет. Она сделана как семейная фотография: отец, мать сидят на троне в умиротворенных позах, глядя перед собой, и у ног на полу, безмятежно обняв колени, уселся их сын, и его глаза уставились в ту же точку. Фотография как-бы оживает, и понятно, что это все в голове Гамлета происходит. И он при Королеве говорит свой монолог. И она соответственно реагирует. Когда он говорит плохо о жене, она медленно закрывает глаза пальцами рук. Это условный, ритуальный жест.

В Шекспире можно неожиданно делать такие резкие вещи, настолько он ёмок. Это стилизовано, это не реалистический знак.


Призрак


Я дух родного твоего отца,

На некий срок скитаться осужденный.

О, слушай, слушай, слушай! Если

Ты впрямь любил когда-нибудь отца…


Гамлет


О боже мой!



Рисунок 4


Рисунок 5


Призрак


Отмсти за подлое его убийство.


Гамлет


Убийство?

Продолжить чтение
Рекомендуем почитать
Записки графа Рожера Дама

В 1783, в Европе возгорелась война между Турцией и Россией. Граф Рожер тайно уехал из Франции и через несколько месяцев прибыл в Елисаветград, к принцу де Линь, который был тогда комиссаром Венского двора при русской армии. Князь де Линь принял его весьма ласково и помог ему вступить в русскую службу. После весьма удачного исполнения первого поручения, данного ему князем Нассау-Зигеном, граф Дама получил от императрицы Екатерины II Георгиевский крест и золотую шпагу с надписью «За храбрость».При осаде Очакова он был адъютантом князя Потёмкина; по окончании кампании, приехал в Санкт-Петербург, был представлен императрице и награждён чином полковника, в котором снова был в кампании 1789 года, кончившейся взятием Бендер.

Смерть империи

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.

И всегда — человеком…

В декабре 1971 года не стало Александра Трифоновича Твардовского. Вскоре после смерти друга Виктор Платонович Некрасов написал о нем воспоминания.

Мир мой неуютный: Воспоминания о Юрии Кузнецове

Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.

История Жака Казановы де Сейнгальт. Том 10

«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».

Борис Львович Розинг - основоположник электронного телевидения

Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.

Дневник режиссера. Комедии. Гайдай, Рязанов, Быков, Чулюкин, Серый, Фетин, Коренев, Оганесян

«Смеяться, право, не грешно, над тем, что кажется смешно» — этот афоризм Николая Карамзина можно назвать одним из девизов советского кинематографа. Наши режиссеры, такие как Леонид Гайдай и Эльдар Рязанов, обладали великолепным чувством юмора, чаще всего, сочетавшееся с отменным вкусом и чувством стиля. Они дарили радость многим поколениям советских людей и давали путевку в жизнь нашим любимым актерам. Их добрые и веселые творения стали неотъемлемой частью нашей жизни. Книга известного кинокритика Федора Раззакова рассказывает о наиболее известных и любимых советских комедиях, о фильмах, которые не устаревают и постоянно находят новых поклонников.

Племянница словаря. Писатели о писательстве

Предлагаемая вашему вниманию книга – сборник историй, шуток, анекдотов, авторами и героями которых стали знаменитые писатели и поэты от древних времен до наших дней. Составители не претендуют, что собрали все истории. Это решительно невозможно – их больше, чем бумаги, на которой их можно было бы издать. Не смеем мы утверждать и то, что все, что собрано здесь – правда или произошло именно так, как об этом рассказано. Многие истории и анекдоты «с бородой» читатель наверняка слышал или читал в других вариациях и даже с другими героями.

Мой друг – Сергей Дягилев. Книга воспоминаний

Он был очаровательным и несносным, сентиментальным и вспыльчивым, всеобщим любимцем и в то же время очень одиноким человеком. Сергей Дягилев – человек-загадка даже для его современников. Почему-то одни видели в нем выскочку и прохвоста, а другие – «крестоносца красоты». Он вел роскошный образ жизни, зная, что вызывает интерес общественности. После своей смерти не оставил ни гроша, даже похороны его оплатили спонсоры. Дягилев называл себя «меценатом европейского толка», прорубившим для России «культурное окно в Европу».

Чутье современности. Очерки о русской культуре

Василий Осипович Ключевский (1841–1911) – выдающийся русский историк, общественный деятель, педагог, председатель императорского Общества истории и древностей российских при Московском университете. В сборник вошли все его статьи и речи, посвященные истории русской культуры. Многие его наблюдения и выводы звучат и сегодня злободневно и поучительно. Это, в первую очередь, очерки об историках, своих учителях и коллегах – Соловьеве, Буслаеве, Татищеве, Карамзине, Погодине, Грановском… Значительное число очерков посвящено писателям и поэтам: несколько статей и речей о Пушкине, статьи о Фонвизине, Лермонтове, Гоголе, Достоевском, Чехове… В своих размышлениях о русской культуре Василий Осипович проникал и в «дивную глубину человека», и в нравственную историю общества.