Таганский дневник. Кн. 1 - [167]
Не вдаваясь в политику, ибо далеко зайдем, а это очень на руку скороспелым эмигрантам, которые вовсе выехали не из-за того, что им было так плохо, а просто из интересу, что называется. Определить взаимоотношения Любимова с труппой — как семейные. Жили-жили, детей-спектакли рожали, и вдруг муж семью бросает и объявляет, что он это делает по политическим соображениям… И жена-труппа головой понимает и разделяет, а сердцу не прикажешь, и ей, жене, все кажется, что он ее предал из-за того, что ему где-то лучше. Все остальное уже накручивается. И в сердцах мы готовы навешать на него за этот проступок разных собак, так же, как оголтело и самозабвенно, подвернись возможность, станем его защищать, что мы, собственно, и делаем… И готовы простить ему все заблуждения и скитания, лишь бы хозяин вернулся в дом. Более того, слыша весьма нелестные отзывы о его постановках на Западе, его скандальном и неприличном поведении уже с западной публикой — нам больно и стыдно… Он нужен России, он нужен нам, и мы готовы, мы хотим, чтоб он скорее вернулся домой. А он выставляет требование за требованием. И напоминает старуху из сказки Пушкина — «Сказка о золотой рыбке». То одно требование, одно условие, потом другое. И у нас, у меня впечатление, что он просто не хочет возвращаться, а мы его тянем, тянем… и весьма возможно, как говорится, берем грех на душу. У него молодая жена-иностранка, маленький ребенок, он обеспечен работой вперед и надолго, окружен красивой жизнью и комфортом, а мы его все тянем в прошлую жизнь, говорим, что будет лучше, а он уже не верит. Но Россия остается Россией, и все беды своей страны надо делить пополам, переживать с ней и со своим народом…
Понедельник.
Что я наделал, что я наделал этим своим заявлением на пресс-конференции, я нарушил душевное равновесие и теперь все время оправдываюсь перед собой, ищу защиты и сочувствия у других, а Иван с Мартиной шутят зло: «Ты балансируешь… Продав честность однажды, ты продаешь честность на всю жизнь…»
— Вы беспринципные, трусливые люди, вы шепчетесь по углам, думаете и говорите то же самое, но вслух сказать у вас ни смелости, ни чести не хватает!!
Зачем я ввязался в эту дискуссию, все время в Париже занято этими спорами с собой и с другими, не вижу, не слышу Парижа и боюсь приезда Любимова, боюсь позорного диалога и скандала — стыдно, надо вообще быть выше этого.
В отношении Любимова у меня убеждения скорее патриотические, а не политические — мне жаль, что он работает не на русский театр, а на какой попадется, подвернется.
Два автобуса везут людей на экскурсию по Парижу. А мы с Иваном ждем Н. Тарнопольскую, пойдем с ней по магазинам.
Монмартр произвел на меня грустное впечатление, много собачьего дерьма и жуликов, а не художников.
Ну ладно, ладно. Надо написать моей миленькой Тамаре письмо.
Сложил уж было сумку, к выходу собрался, но снова достал дневник, авось еще несколько успокаивающих мыслей в голову придет. Господи! Спаси и помилуй меня, грешного! Спаси и помилуй в Москве там Тамару мою, и Сережу, и Дениса. Господи, не оставь нас, пусть все будут здоровы и живы. Отгони прочь от ума, выгони из души всю суету о Любимове и судьбах театра, определи скорее к своим заботам, писать надо, надо писать.
Заболоцкий свидетельствует, что они сидели с Шукшиным на просмотре «Бумбараша» в Доме Кино, и, когда я говорил, Василий М. сказал: — Алтайский дурачок!
Это надо проверить. Говорил я о том, что лежит «Интервенция» и о том, что вот лежал «Рублев», вышел, и никакой революции не произошло… о том, кто распоряжается судьбами худ. кино, почему решают люди, не имеющие к этому никакого отношения… о том, что «Бумбараш» по приемам и стилистике во многом повторяет эстетику «Интервенции» и пр. После этого на следующий день позвонили Дупаку, и он сказал, что мне завернули звание и запретили сниматься. Об этом мне потом сказал и Сахаров Алексей, именно за слова в Доме Кино. Очень перепугался Рашеев и жалел, что выпустил меня к микрофону, сокрушался, что «Бумбараш» не поедет на какой-то фестиваль, что у него будут неприятности и пр., а Вася Шукшин сказал про меня — дурачок алтайский. Очень хочется понять, что он имел в виду — жалел меня за смелость или осуждал за глупость.
Я это выступление очень хорошо помню.
Таганка успех имеет не любимовским спектаклем, более того, ненавидимым им спектаклем, предметом раздора между Эфросом и Любимовым.
Эфроса мне ужасно жаль — и присутствие рядом на конференции Наташи и Ольги, может быть, психологически и разъярило меня против Любимова, захотелось сказать в его адрес что-то резкое, чтоб он услышал и понял, что играет на судьбах других безжалостно.
Вторник. Утро.
Второй раз был на завтраке. Погода стоит, что называется, великолепная. День вчера опять прошел бездарно, впрочем, зря я так ополчаюсь на свои дни.
Эдик Лимонов!! И Мартина говорит: «Астафьев, Распутин… мысли, идеи, но язык — XIX век!!» А у Лимонова что хорошего? Язык? Где она нашла там язык?! В примитивном мате? В непристойностях?! Ни на йоту воображения и стиля, хоть какого-нибудь! У русского языка нет вчерашнего дня, а если это Ломоносов и Державин, так это превосходно!! Позорище!!
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В «Таганском дневнике» Валерия Золотухина отражено сорок без малого лет жизни Театра на Таганке. Это уникальное и наиболее полное издание будет интересно самому широкому кругу читателей как роман о жизни, смерти, любви, славе, человеческих страстях, дружбе и предательстве, где действующие лица — известнейшие актеры, режиссеры, писатели и поэты — В. Высоцкий, Ю. Любимов, А. Эфрос, Л. Филатов, Н. Губенко, А. Демидова, Ю. Нагибин, Б Полевой, А. Вознесенский, Е. Евтушенко, Б. Ахмадулина и другие…
"Володя сказал сегодня:— Когда я умру, Валерий напишет обо мне книгу...Я о нем напишу, но разве только я? Я напишу лучше".Это запись из дневника В. Золотухина от 11 февраля 1971 года.Он действительно «написал лучше». Среди разнообразной литературы о Высоцком воспоминания Валерия Золотухина занимают особое место. Его дневниковые записи — это остановленные мгновения, искренние и честные.Мемуары бывают субъективны: то память подводит, то «бронза» искажает оценки. Дневники же исповедальны.
"На плахе «Таганки» — уникальный по своей откровенности и драматизму документ, повесть о небывалой популярности любимовского театра в 60-80-е годы, история его раскола и заката, рассказ о его звездах — В.Высоцком, А.Демидовой, Н.Губенко, Л.Филатове, о Юрии Любимове и Анатолии Эфросе. О чем бы ни писал В.Золотухин — о взлетах и падениях Учителя-Мастера, об ошибках Друга-соратника, заблуждениях Друга-соперника, слабостях партнеров, — он всегда искренен и честен перед ними и самим собой.
Книга народного артиста России Валерия Золотухина построена на основе его дневников, которые актер ведет на протяжении всей своей жизни. По сути это — «театральный роман», охватывающий три с половиной десятилетия. Среди персонажей — Владимир Высоцкий, Юрий Любимов, Анатолий Эфрос, Леонид Филатов, Николай Губенко, Алла Демидова, Борис Можаев, Юрий Трифонов, Андрей Вознесенский, Евгений Евтушенко, Белла Ахмадулина — те, без кого немыслимо представить русскую культуру XX века.
Серия книг народного артиста России Валерия Золотухина Дневники продолжается тетрадями №№ 59, 60, 61. Это период с конца 1993 года до конца 1994 года. Год выдался для актера трудным как в плане профессиональном, так и в бытовом. Огромного напряжения, организаторской работы, творческой активности требовала премьера спектакля «Доктор Живаго» в Москве. В связи с разделением труппы Таганки эта премьера произошла в апреле 1994 года, но не на сцене театра, а в «изгнании», в культурном центре «Меридиан». Успехуспехом, но никакие перегибы бесследно не проходят: Валерий Сергеевич с нервным срывом оказался в больнице.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Народный артист СССР Герой Социалистического Труда Борис Петрович Чирков рассказывает о детстве в провинциальном Нолинске, о годах учебы в Ленинградском институте сценических искусств, о своем актерском становлении и совершенствовании, о многочисленных и разнообразных ролях, сыгранных на театральной сцене и в кино. Интересные главы посвящены истории создания таких фильмов, как трилогия о Максиме и «Учитель». За рассказами об актерской и общественной деятельности автора, за его размышлениями о жизни, об искусстве проступают характерные черты времени — от дореволюционных лет до наших дней. Первое издание было тепло встречено читателями и прессой.
Дневник участника англо-бурской войны, показывающий ее изнанку – трудности, лишения, страдания народа.
Саладин (1138–1193) — едва ли не самый известный и почитаемый персонаж мусульманского мира, фигура культовая и легендарная. Он появился на исторической сцене в критический момент для Ближнего Востока, когда за владычество боролись мусульмане и пришлые христиане — крестоносцы из Западной Европы. Мелкий курдский военачальник, Саладин стал правителем Египта, Дамаска, Мосула, Алеппо, объединив под своей властью раздробленный до того времени исламский Ближний Восток. Он начал войну против крестоносцев, отбил у них священный город Иерусалим и с доблестью сражался с отважнейшим рыцарем Запада — английским королем Ричардом Львиное Сердце.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.