Таганка: Личное дело одного театра - [92]
Уважаемые товарищи!
Доброжелательно относясь к идее инсценировки прозаических произведений „Деревянные кони“ и „Пелагея“ Ф. Абрамова, мы в своих письмах на ваше имя, в беседах с вами и Ф. А. Абрамовым неоднократно …говорили о том, что „высветить“ жизнь Пелагеи может то новое в жизни колхоза, что увидела она
на электродойке, желание ее стать хоть дояркой, эта вечная жажда труда. Мы не раз обращали ваше внимание на те места повести, которые …показывают качественно совершенно иной труд в колхозной деревне. ‹…›
К сожалению, наши замечания и пожелания, исходящие из того непреложного факта, что повесть Ф. Абрамова дает больше возможностей для воссоздания в инсценировке правды нашей жизни…, крайне недостаточно учтены вами (см. наши письма от 14 августа и 22 октября 1973 года). ‹…›
Рассмотрев последний вариант пьесы, считаем необходимым исключить из текста, до отправки пьесы в Главлит, следующие места:
„Со вторым мужем ей пришлось расстаться в сорок шестом году, когда она попала в заключение“ …, стр.5. В таком „нерасшифрованном“ виде эта реплика …вызовет недоумение, особенно у молодых зрителей.
„А смех, — сказал Хо Ши Мин, — тоже витамин!“ стр. 8. „Острота“ пошлая и неуместная! ‹…›
Фраза Хо Ши Мина „А смех — тоже витамин“ пришла из анекдота. Его персонажами были коммунистический лидер Северного Вьетнама Хо Ши Мин, государственный деятель Бирмы У Ну, президент Индонезии Сукарно, генеральный секретарь ЦК Коммунистической партии Югославии Иосип Броз Тито, премьер-министр Индии Джавахарлал Неру, председатель Государственного совета КНР Чжоу Эньлай и, наконец, руководитель советского государства Н. С. Хрущев. Один из вариантов этого анекдота звучал так:
— Россия вся пропита, — сказал Иосип Броз Тито.
— Но в водке есть витамин, — сказал Хо Ши Мин.
— Да ну? — удивился У Ну.
— Шикарно! — сказал президент Сукарно.
— Она хороша для аппетита, — вставил Иосип Броз Тито.
— Но ее надо пить в меру, — заметил Джавахарлал Неру.
— А мы ее пьем досыта, — возразил Хрущев Никита.
— Тогда поскорей наливай, — закончил Чжоу Эньлай.
3. Уточнить реплику Пелагеи: „Вот и сказал! Начали было за детей, а теперь незнамо и за что“. В данном контексте она неправомерна. Вряд ли Пелагея понимает, что значит тост „За молодость нашей планеты!“.
В сценарии спектакля разговор за столом между Пелагеей, Петром Ивановичем и Афонькой выглядел так:
„Петр Иванович. Давайте, дорогие гости, за наших детей. ‹…›
Афонька (заорал). Отставить! (Встал) За нашу советскую молодежь! ‹…› За всемирный форум молодежи! За молодость нашей планеты!
Пелагея. Вот и сказал! Начали было за детей, а теперь незнамо за что“.
‹…› Вызывает возражение монолог Пелагеи…: „… кто сказал ему хоть раз спасибо? Правление?“ „…да и как можно было во что-то ставить работу, за которую ничего не платили?“ На сцене не дашь хронологический комментарий, но без пояснения, вырванная из исторического контекста, эта реплика вызывает недоумение и возражение[580].
Полностью монолог Пелагеи должен был звучать так: „Безотказно, как лошадь, как машина, работал Павел в колхозе. И заболел он тоже на колхозной работе. С молотилки домой на санях привезли. А кто ценил его работу при жизни? Кто сказал ему хоть раз спасибо? Правленье? Я, жена?
Нет, надо правду говорить; ни во что я не ставила работу мужа. Да и как можно было во что-то ставить работу, за которую годами ничего не платили?“
В своем письме от 22.10.73 г. мы в качестве примера приводили из повести „Пелагея“ текст: „Больше всех праздников любила она Октябрьскую“. Очень хорошо характеризует Пелагею эта строка! У вас же на стр.28 пьесы, …после слов Пелагеи: „Почему грязно, когда на этой грязи вся жизнь стоит?“ Сразу в скобках идет ремарка: „Включает радио. Октябрьский праздник на Красной площади“. Странно „претворили“ вы наш совет!
Совершенно неприемлемы заключительные строки из монолога Альки. После слов о работе дояркой, об ордене и „звездочке“ кощунственно, издевательски звучат ее пошлые слова: „А может, в стюардессы подамся на международные линии. Языка не знаю… Мужики во всем мире только один язык и понимают — тот, на котором глазом работают да задом вертят. А этим языком владею — будь спок“. ‹…› Этим ли следует заканчивать спектакль „Пелагея“?!
Без внесения вами поправок в текст не считаем возможным направить пьесу в Главлит. ‹…›
С уважением,
начальник Управления театров, музыкальных организаций и концертной работы
В. Розов»[581].
Как мы видим, в случае со спектаклем по произведениям Федора Абрамова театр получал из Управления вполне четко сформулированные замечания (другое дело, каковы были эти замечания). И так происходило довольно часто. Как правило, при отрицательном ответе цензор показывал, что с текстом пьесы он ознакомился (приводил конкретные примеры, указывал номера страниц и т. д.) и довольно подробно объяснял, почему данный материал не подходит для перенесения на сцену.
Таков и отзыв цензора Н. Садкового, запретившего постановку спектакля по пьесе М. Мамонтова «Частный случай»[582] (июль 1973 г.):
«ГЛАВНОМУ РЕЖИССЕРУ МОСКОВСКОГО ТЕАТРА ДРАМЫ и КОМЕДИИ Заслуженному артисту РСФСР Тов. ЛЮБИМОВУ Ю. П.
Трагедия Холокоста была крайне болезненной темой для Польши после Второй мировой войны. Несмотря на известные факты помощи поляков евреям, большинство польского населения, по мнению автора этой книги, занимало позицию «сторонних наблюдателей» Катастрофы. Такой постыдный опыт было трудно осознать современникам войны и их потомкам, которые охотнее мыслили себя в категориях жертв и героев. Усугубляли проблему и цензурные ограничения, введенные властями коммунистической Польши. Книга Гжегожа Низёлека посвящена истории напряженных отношений, которые связывали тему Катастрофы и польский театр.
«Нас, русских, довольно часто и в некоторых отношениях правильно сравнивают с итальянцами. Один умный немец, историк культуры прошлого столетия, говорит об Италии начала XIX века: „Небольшое число вполне развитых писателей чувствовало унижение своей нации и не могло ничем противодействовать ему, потому что массы стояли слишком низко в нравственном отношении, чтобы поддерживать их“…».
Цитаты, мысли, принципы, максимы, диалоги и афоризмы героев и героинь сериала «Летающий цирк Монти Пайтона» («Monty Python’s Flying Circus»):Когда-нибудь ты поймешь, что есть вещи поважнее, чем культура: копоть, грязь и честный трудовой пот!Мистер Олбридж, Вы размышляете над вопросом или Вы мертвы?Американское пиво – это как заниматься любовью в лодке: слишком близко к воде.В сущности, убийца – это самоубийца экстраверт.А теперь я обращаюсь к тем, кто не выключает радио на ночь: не выключайте радио на ночь.И многое другое!
В книге описана форма импровизации, которая основана на историях об обычных и не совсем обычных событиях жизни, рассказанных во время перформанса снах, воспоминаниях, фантазиях, трагедиях, фарсах - мимолетных снимках жизни реальных людей. Эта книга написана для тех, кто участвует в работе Плейбек-театра, а также для тех, кто хотел бы больше узнать о нем, о его истории, методах и возможностях.
Анализ рабочих тетрадей И.М.Смоктуновского дал автору книги уникальный шанс заглянуть в творческую лабораторию артиста, увидеть никому не показываемую работу "разминки" драматургического текста, понять круг ассоциаций, внутренние ходы, задачи и цели в той или иной сцене, посмотреть, как рождаются находки, как шаг за шагом создаются образы — Мышкина и царя Федора, Иванова и Головлева.Книга адресована как специалистам, так и всем интересующимся проблемами творчества и наследием великого актера.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.