Таганка: Личное дело одного театра - [193]

„Открыли границу, как ворота в Кремле…“[1012], сейчас — нельзя.

Снять строчки: „Почему же нельзя,

ведь земля же ничья…“ Ю. П.: „Отложим до просмотра.

Эта песня — за мир. Мы Вам дадим полный текст“

Стр. 21

Ш.: „Вопрос по стихотворению „Реже, меньше ноют раны“

Убрать строчки, связанные с отступлением под Москвой“. Убрали строчки

„Может, не стоит трогать тему инвалидов.

Я сам не воевал, но хорошо помню этих омерзительных обрубков в вагонах…

Нужно ли их вытаскивать на сцену“. Ю. П. возмутился

Стр. 21-22

Просили сократить „Песню инвалида“

Ш.: „„Потому что я псами облаян…“ — вещь

небывалая в животном мире…“[1013] Ю. П.: „Оставить. Мы подумаем“

Стр. 23

Убрать четверостишье

„Ну, а мы — все оправдали мы…“[1014] Убрали

Стр. 43-44

Ш.: „Вопрос по песне „Правда и ложь“[1015].

Слово „правда“ у нас очень деликатное слово…“ Ю. П.: „Оставить до просмотра“

Стр. 45

Сократить „Я вчера закончил ковку…“[1016].

Ш.: „Песня не жизненна, не актуальна, сколько раз я ездил за границу — таких инструктажей не проходил“ Ю. П.: „Оставить, мы подумаем, что можно сократить“

Стр. 48

Ш.: „Песня „Подумаешь, с женой не очень ладно…“

просто страшная, ужас просто…“ Ю. П.: „До просмотра

сократим“ Сократили первый куплет

Стр. 51

Ш.: „Упоминание ‹нрзб.: профиля?› про Сталина и культ личности

в „Баньке…“ убрать…“[1017] Ю. П.: „Фонограмму на этих

словах будут заглушать“ Золотухин заглушает пением строчки

Стр. 55

Ш.: „Убрать категорически из „Черного Человека“[1018] пять четверостиший“ Убрали пять четверостиший

Ш.: „В стихотворении „Я однажды умру“[1019] убрать строчку „Не скажу про живых, а покойников мы бережем…““ Убрали весь первый куплет

Стр. 55а

Ш.: „В стихотворении „Я из дела ушел…“[1020]

убрать припев „Пророков нет в отечестве моем“, потому что все поймут, будто это о том, что Высоцкому не дали звание народного артиста“

Ю. П. убрать не согласился: „Это древнее библейское выражение“

Стр. 57 Убрали стихотворение „Куда ни втисну душу я…“[1021]

Стр. 63

Ш.: „Нас смущает мрачная концовка спектакля -

„Охота на волков“ вносит ненужный пессимизм“ Ю. П.: „Я с Вами не согласен, это песня не пессимистическая“[1022].

В следующем обсуждении спектакля участвовали работники Управления культуры исполкома Моссовета.

Стенограмма заседания Художественного совета Театра драмы и комедии на Таганке от 21 июля 1981 года

Ю. П. Любимов. Наши сегодняшние зрители — наши коллеги, товарищи из Управления — посмотрели работу театра, и я предоставляю им слово.

В. М. Самойленко. Мы считаем, что основная идея поэтического представления остается прежней: конфликт поэта с обществом, отсутствие гражданской позиции у поэта и данного вечера. Об этом мы говорили неоднократно, заявляем об этом и сейчас. Естественно, мы не рекомендуем это для показа. Поскольку Юрий Петрович говорил о том, что показ представления 25 июля — внутреннее дело театра, и поручился за то, что этот вечер пройдет нормально (в соответствующих инстанциях Вами, Юрий Петрович, было об этом заявлено), поскольку это внутренний вечер, вы должны поступать так, как Вам подсказывает Ваша партийная совесть, Ваша должность главного режиссера театра, художническое Ваше назначение. Поэтому, если Вы считаете возможным продолжать работу, продолжайте. Мы рассматриваем это с позиций, которые были высказаны Вам в субботу, 18 июля, в Министерстве культуры. Наше мнение не изменилось. ‹…› …дальше работать так, как Вы считаете нужным, мы не рекомендуем.

Вот то, что можно было сказать кратко.

Ю. П. Любимов. Очень кратко! Короче и не скажешь! Всем присутствующим все ясно — это дело моей совести…

В. М. Самойленко. Да, мы так считаем.

Н. Н. Губенко[1023]. А каковы все-таки более точные аргументы? Юрий Петрович очень немногословен с нами в передаче существа разговоров после встреч с вами, труппа хочет знать.

В. М. Самоиленко. Я ясно высказываю свою позицию. В субботу разговор был подробный. Его вел заместитель начальника Главного управления культуры М. С. Шкодин. Мы подробно и построчно останавливались на каждой позиции сценария, плана вечера. Вы оставили многие позиции до просмотра. Я Вам сказал, что мнение наше и после просмотра остается прежним. Все ясно.

Н. Н. Губенко. Не ясно артистам, они просят об этом сказать.

В. М. Самоиленко. Мы считаем, что в данном вечере поэт выступает однобоко, что основной сюжет строится на конфликте поэта с обществом. Мы считаем, что нет гражданственной позиции поэта. Вот вкратце то, что можно сказать.

Л. А. Филатов. А как расшифровать это понятие „гражданственная позиция“, ее отсутствие в пьесе? Мы, наоборот, считаем, что то, что мы выбрали из его творчества, это именно гражданственно.

Н. Н. Губенко. Нам прежде всего надо найти общий язык на этой платформе понимания: как понимать гражданственность?

В. М. Самоиленко. Мы понимаем.

Н. Н. Губенко. У меня убрана одна из основополагающих в тексте фраз. У Хмельницкого тоже убрана…

Ю. П. Любимов. Посильно сокращены 10 страниц текста. Все, что товарищи требовали, я выполнил. Но чтобы все знали: когда товарищ Шкодин говорит, что он не воевал, но ему неприятно, когда поется песня инвалида, что в ней он увидел, что это — мерзкие пьяницы, ходившие после войны по вагонам, это его оскорбляет… После этого мне говорить с товарищем [Шкодиным] сложно. И с другими товарищами мне сложно говорить. Они, наверное, и от Пушкина оставили бы маленький томик, а Гоголя вообще запретили бы.