Таганка: Личное дело одного театра - [179]

P. X. Джабраилов. У него великолепные есть сказки.

Ю. П. Любимов. Они легко ложатся на сцену с могильщиками, он вольный автор.

Ф. Н. Антипов. У Высоцкого есть повесть «Записки сумасшедшего»[943] — тоже с «Гамлетом» стыкуется[944]… ‹…›

И. С. Бортник. А не будет ли кощунством показать на сцене поминки, изображая отца и мать?

Ю. П. Любимов. Кощунство — не сделать спектакля.

В. Б. Смехов. На поминках прекрасно говорила Белла Ахмадулина, Розовский[945] … Это уже сюжет. ‹…›

Л. А. Филатов. Бесконфликтным мы сделать спектакль не можем. Мы должны вывести и «черных» людей. Я говорю о людях, которые его травили. ‹…›

Ю. П. Любимов. У него есть прекрасная песня «О слухах». Очень хорошо он сам говорил о поклонницах: «Это же половина больных, всю ночь сидят тут, в подъезде, к счастью, много тихих».

Ф. Н. Антипов. Когда его привезли в театр, один человек пришел и сказал: «Я должен его видеть. Я не верю. Может быть, это летаргический сон».

Д. Л. Боровский. Поскольку по горячему [следу] возникла театральная идея, во многом имеет значение недавность событий. А может быть, контрход и будет совсем другой спектакль — КАКИМ ‹нрзб.› БЫЛ ВОЛОДЯ.

Б. А. Глаголин. Я не был, к сожалению, на похоронах. У меня есть сопротивление версии о Гамлете. Когда я думаю о Володе, то скорее думаю о нем в «Пугачеве», с его песнями[946], идущими лейтмотивом по всем сценам спектакля. Это для меня реальность. А Гамлета он играл особым образом. Его Гамлет — особая роль. Как бы ритуал в будущем спектакле не задавил того, что в нем было. Ведь в нем всегда жила жизнерадостность, большая жизненная сила.

В. С. Золотухин. Идея поминок закономерна. Но надо точнее изучить ритуал поминок. Ведь у одних поминают водкой, а вообще-то это грехом считается. Поминки могут быть разные. Тут важно решить, куда и как направить собственную волю и фантазию зрителей. Важно, что мы хотим сказать от себя: каким мы его помним и каким хотим, чтобы его запомнили. Безусловно, это не должен быть плач.

Ф. Н. Антипов. Надо для работы привлечь весь коллектив театра.

Ю. П. Любимов. Вот когда мы будем репетировать спектакль, тогда может вся труппа помочь. А на данной стадии это странная идея. Я хочу возразить Глаголину. Высоцкий очень менялся, и решать этот образ через «Пугачева» — это очень лобовое решение. Нельзя изобразить из него Хлопушу[947]. Он, наоборот, просил эту роль не играть. Последнее время он метался в поисках, понимал, что кончен период его жизни как барда. Его нельзя отнести к явлению «бардизма», извините за нескладный термин. Он не был певцом протеста, но он удивительно точно выражал настроения и думы граждан наших, и поэтому они десятками тысяч его провожали. ‹…›

В. Б. Смехов. Есть проблема драматургии спектакля. «Гамлет» — очень драматургичный материал. Стать идеей спектакля должна реабилитация большого прекрасного поэта. Ведь сколько незнания существует о нем в народе! Надо отделить его жизнь от слухов. У него самого есть прекрасная песня «Слухи». Мне кажется, к работе над спектаклем надо привлечь прекрасных поэтов, Филатова обязательно. Надо выявить многообразие жанров поэзии Высоцкого. От высокой поэзии до стилизации матерной и городской современной, которой нет ни у одного из поэтов. По-моему, тут должны быть просто художественно-документалъные вещи: такой-то год — студент. Бац! Разбил стекло в студии МХАТ ‹…›

Пробовал себя даже в фантастике. А история «Вертикали»![948] «Кассандра»[949], когда он вытащил из себя свое бельканто, особое, когда понял, что единственный из людей может драть глотку и порвет.

Ю. П. Любимов. Почему я защищаю форму поминок? Лучшей формы не придумаешь? Помните, как говорила Додина[950] (и на многое раскрыла глаза мне): «Я знаю Володю 25 лет. Больше всех… Больше всех…» И все о нем рассказала. ‹…› Саша Трофимов на поминках прочел стихи. Они открыли мне глаза на многое. У многих людей родилась потребность написать стихи в его память, лучшие мы повесим перед спектаклем в фойе. И еще до спектакля должен звучать его голос, песни, тексты. Конечно, не так, как в «10 днях», мы другую форму должны найти.

А. С. Демидова. Сегодня мы все под впечатлением этих тяжелых дней. Но мне кажется, работая над спектаклем, нам надо приподняться над этой трагедией. У Гейне, по-моему, есть замечательные слова: «Мир раскололся, и тризна[951] прошла по сердцу поэта»[952]. Его смерть завершила трагический этап нашего поколения. А ведь начинали мы так весело, карабкались весело по гладкой стене, надеясь дойти до вершины. Срывались одни, продолжали карабкаться другие, — перестали лучшие, кому Бог дал талант. Срывались на самой высокой ноте Шукшин[953], Лариса Шепитько[954], Володя. Завершен круг. Теперь я вообще не знаю, как жить… Может быть, еще найдем второе дыхание. Я не знаю. На последнем спектакле «Гамлета» было жарко, душно. ‹…› И уже после спектакля я сказала: «А слабо, ребята, сыграть еще раз заново?» И все засмеялись. А Володя… посмотрел своими пронзительными глазами и сказал: «А слабо…» (вяло, горько).

И. С. Бортник. У него после этого спектакля рубашка была мокрая, хоть отжимай. Я ему говорю: «А ты сними, надень белую». Но он так и не снял. Не надел саван. Он обычно в антракте менял свитер, у него после первого действия свитер насквозь мокрый был.