Таганай - [12]

– Нет уж, погоди. Зубарев совершенно четко нам сказал идти по лэп, а мы целых два часа идем и не видим никакой лэп.

– Ну, не знаю, ну здесь она должна быть! – взмолилась Муха. – Остальное, все на месте! И дорога тут одна. Одна!

– Одна, две, три, – Колямбо по-прежнему не был уверен в ее знании пути. – Так, давайте имена этих ослов начнем кричать. Может, они откликнутся. Давайте вместе, три – четыре:

– ЗУ-БА-РЕВ! ЗУ-БА-РЕВ! – не сговариваясь, принялись орать все четверо.

– Олег! – сорвался Димка.

В ответ – тишина, только что-то хрустнуло в темной чащобе справа от дорожки. Туристы глянули туда. Какое-то неясное чувство возникало каждый раз, когда из недр этого плотно поросшего деревьями леса вылетали странные звуки.

– Хорошо, давайте еще раз. Поехали, три – четыре.

– ЗУ-У-У, БА-А-А, РЕ-Е-Е-Е-ЕВ!

– Блин, даже Сапрофени не слышно. Вот, черт, а! – ругался Колямбо, подпинывая мелкие камешки, в изобилии валявшиеся по краю дороги.

Возникла пауза, каждый остался со своими мыслями. Как-то незаметно небо затянулось низкими облаками, и вся округа приняла серый безрадостный окрас.

Колямбо почему-то особенно не нравилось смотреть вправо, в дебри хвойных зарослей. Он не знал, что. Но что-то там было не так. Хотя, возможно, ему только казалось.

– Ну, как? Идем дальше или будем их ждать? – спросил он у остальных.

– Да, ладно, пойдем. – Димка выглядел увереннее всех. – Каменная река видна, и дорога вроде та, и поворотов я никаких не помню. Пошли, зачем ждать. Может, они только через час подтянутся.

– Да, наверное, надо шагать, – протянул задумчиво Колямбо. – Тем более, что мне давно охота пить! – Последняя фраза вылетела у него настолько бодро, что Бамбук вздрогнул от неожиданности.

Немного постояв, в надежде услышать хоть какой-то признак присутствия руковода и компании, все повернулись, и зашагали дальше.

– Олег! Зубарев, блин! – выкрикнул в сторону, откуда они пришли, Колямбо и, подождав две секунды, двинулся за остальными.

Молчаливое шествие попеременно возглавляли то Муха, то Димка. Колямбо шел третьим, постоянно присматривая за продолжавшим уставать Бамбуком. Полуобморочный вид малого как-то не радовал. Не хватало еще проблем с его откачкой.

Пить. Вот, что сейчас больше всего хотелось Колямбо. Но фляжка была безнадежно пуста, у других – запасов воды и вовсе не было, а ручейки перестали попадаться еще около двух часов назад.

– Бамбук, ты живой? – побеспокоился Колямбо.

Тот, не поднимая глаз от земли, покачал головой:

– Да, живой.

– Ну, смотри, а то остановимся. Все равно, не знамо, куда мы идем.

Загадочные большие костры с завидной периодичностью продолжали попадаться на камнях курумника слева от дороги. Проходя мимо них, каждый завороженным и удивленным взглядом наблюдал, как огромные бревна горят либо тлеют посреди снежных сугробов безо всяких признаков какой-либо туристической группы вокруг. Кто мог насобирать такое море, без преувеличения, «пионерских» костров и скрыться в неизвестном направлении, подпалив их?

– Муха, а вы мне в поезде лапшу на уши вешали, будто это жутко оживленный туристический маршрут? – голос Колямбо был намеренно ехидным. – А мы ни разу, заметь, ни разу за весь день никого не встретили по дороге.

Он снова взглянул на упорно сопевшего в хвосте колонны Бамбука, которого временами начинало пошатывать.

– Ладно, давайте отдохнем.

Бамбук, будто не слыша, прошел мимо него.

– Эй, робот, привал! – крикнул ему в спину Колямбо. – Сядь на камень, отдохни.

Несмотря на то, что четверка давно потеряла связь со второй частью группы, и им никак не попадалась ЛЭП, настроение у всех было нормальным. Даже Колямбо, ранее сомневавшийся в верности пути, за время последнего перехода успел прокрутить в памяти весь маршрут и, не вспомнив ни единой развилки, заметно приободрился. «Черт с ней, с этой ЛЭП. Кто знает, куда она могла деться за тот год, что Мухи здесь не было? Да и дорожка вроде на сто раз всеми хоженая, так что в случае чего всегда можно вернуться обратно». Так он пришел к уверенности, что идет их отряд, скорее всего, в правильном направлении. Поэтому мозг тут же переключился на следующую по значимости проблему – жажду, которая с каждым километром становилась сильнее.

– Блин, так пить хочется, – пожаловался он.

– Так ты возьми, снегу поешь. – Дал совет Димка и улыбнулся. – Помнишь, как у группы «Лицей»: – «Снег – это же вода…».

– М-да, растает и уйдет, – докончил недовольно Колямбо.

Никогда не есть снег, в котором может быть всякая грязь, и прочая химия, его учили еще с детства. К тому же врожденная осторожность добавляла неприятия к этому способу питья.

Он взял горсть белейшего мокроватого снега и, поочередно сжимая его, то в одной руке, то в другой, стал превращать в компактный комочек.

– Так, наверное, удобней грызть будет.

Поедание снега не приносило никакого удовлетворения, наоборот, жажда только разгоралась, образовывая во рту неприятное липкое жжение. На третьей горсти снега, Колямбо понял тщетность попыток и смачным плевком очистил рот от всего содержимого.

– Что-то, по-моему, только хуже становится от твоего снега, – недовольно сказал он Димке.