Таежный тупик - [37]

Подтвердилось: не самолет, а поезд больше всего ее поразил. «Дом на колесах. Чисто. Постукивает. И бежит, бежит. За окошком все плывет, мельтешится…» Увидела в этой поездке Агафья городок Абазу. Увидела Новокузнецк: «Людей-то сколько, труб сколько!» Увидела Таштагол. Ехала потом в «Жигулях» и в санях…«

Месяц прожила она в поселке у родственников. Карп Осипович жил это время один. «Варил козлятину и картошку. На стол у печки прибил бумажку и на ней ставил палочки – отмечал дни, прожитые без Агафьи», – рассказал Ерофей, навещавший зимой старика.

Встретил дочь он упреками. На это Агафья ответила, назвав впервые родителя не «тятенькой», а «отцом»: «Будешь так мне пенять – уйду в сопки, а с тебя добрые люди спросят…»

У Ерофея на буровой была «затычка», и он долго не мог у Лыковых задержаться. Я тоже спешил – хотелось побывать в Таштаголе, познакомиться с родственниками, понять, насколько приемлемым был бы возможный приют для Агафьи.

Утром, разбуженные будильником, мы поели горячей картошки и стали укладывать рюкзаки. Карп Осипович попрощался с нами, сидя с палочкой на лежанке. Агафья, по обыкновению, пошла проводить. Уже под горой у реки присели на камушке. Агафья вынула из-за пазухи украдкой написанное письмецо родственникам.

– Кланяйтесь всем. Скажите: к зиме приготовились…

* * *

Всю дорогу «к родне» я пытался глядеть на мир глазами Агафьи: самолет… поезд… люди в поезде… придорожные села… толчея на вокзале в Новокузнецке… пересадка на электричку до Таштагола… езда в «газике» до глухого поселка в тайге…

Поселок Килинск мне очень понравился. Все было, как описала Агафья: «живут в домах добрых, хлеб едят добрый». В каждом дворе, как выяснилось, есть непременно лошадь, корова (а то и две!), по зеленым улицам ходили овцы, индюки, гуси, ребятишки у пруда удили рыбу. Всюду на взгорках, на полянах возле тайги стояли стожки погожего сена. Пахучий деревенский дымок стелился в ложбине над речкой…

Много было тут бородатых людей, старых и молодых. И, как выяснилось, почти все приходились Агафье родней. Тут живы еще три старушки, сестры умершей матери Агафьи. (Всего их было восемь сестер.) Большое число у Агафьи тут двоюродных сестер и братьев. И едва ли не половина всей молодой поросли Килинска приходится ей племянниками.

Давнишнее село староверов. И не знаю, сколь крепко тут дело с религией, в быту же – порядок и соблюденье традиций. Тут «в бородах» были и молодые, очень похожие на московских кинорежиссеров ребята. Правда, какие-то тихие. Присматриваясь, как повести себя в староверческом стане, я довольно скоро выяснил: бородач Анисим Никонович Тропин, с которым я вел переписку и который два раза посетил Лыковых, «прошел войну в войсках Рокоссовского», его сын Трофим, пришедший на встречу с двумя ребятишками за руку, служил недавно в десантных войсках, а зять Александр – в танковых. Старики сейчас «копаются в земле», молодежь моет золото – работает механиками, бульдозеристами, электриками.

Я попросил свозить меня к драге. И минут через двадцать тряской дороги увидел громадное сооружение, походившее на застрявшего в луже слона. Молодые бородачи посвятили гостя в тайны добычи крупинок золота из перемешанных с глиной камней. Александр показал, как работает на бульдозере, запружая для драги таежный ключ.

А потом мы сидели в доме Анисима Никоновича и говорили о том о сем, в том числе о клубе и школе в поселке, об урожае картофеля и орехов, о Чернобыле, о землетрясении в Кишиневе, о пчеловодстве, о необычно большом в этом году урожае калины. Но, конечно, главной темой было гостевание тут Агафьи (Агаша, зовут ее тетки). Я понял главное: Агафье было тут хорошо. И если бы ей пришлось покинуть родовое таежное место, жизненное прибежище для нее есть.

* * *

Листая блокнот, отмечаю пометки о просьбах. Анисим Никонович просит о фотографиях с внуками. Сын его Тимофей просит добыть лекарство – прыгал с парашютом, повредил позвоночник. И скромная просьба Агафьи: батарейки к фонарику, чугунок небольшого размера и ножик-«складень«…

Октябрь 1986 г.

Новоселье

В мае я получил письмо с новостями из Тупика. Как обычно, письмо начиналось «ниским поклоном» и пожеланием «доброго здоровья и душевного спасения». Новостью было то, что письмо отправлялось с оказией с нового места. «Переселились и обживаемся помаленьку… Всю зиму было много хлопот и трудов… Милости просим на новоселье». Пришедшее следом письмо Ерофея кое-что объясняло. «Осенью Лыковы неожиданно заговорили о переселении… Долго обсуждали – куда? Остановились на старом „родовом“ месте», откуда ушли они, затаившись в горах, в 1945 году. Это в десяти километрах от хижины кверху по Абакану. Сейчас они шлют вам привет и очень ждут в гости, потому что нуждаются в помощи. Будете готовить гостинцы – помните главное – овсянка, свечи, батарейки для фонаря… Вертолет может сесть на косе в двухстах метрах от их жилища…«

* * *

Начало этого лета в горной, лесной Хакасии было дождливым. А в июле разом установилась жаркая и сухая погода. Появилась в лесах пожароопасность. Вертолет, на который я пристроился, патрулировал над обширным районом верхнего Абакана. Начальник лесной противопожарной службы Викентий Алексеевич Исаковский, знающий в этих местах каждую гору и каждый распадок с белой ниткой речушки, не видя снизу дымов, прильнул к окошку – искал для меня объекты съемки. Объектами этими былимедведи. Опоздавшее лето только теперь вывело зверя из-под полога леса на горные травы. Медведи паслись на пестревших красным и белым цветом лугах. Услышав шум вертолета, они задирали головы и прыжками с оглядкой, увязая в траве, бежали к кромке редкого кедрача.