Таежная одиссея - [29]

Я оглянулся. Сзади, догоняя нас, во весь дух, с обрывком ошейника мчался Букет.

— Ах ты моя хорошая лохматая образина! Не забыл все же меня. Ну, хватит, хватит! Беги вперед. Букет, чтобы нас не обвинили в краже. Вперед! — показал я ему на дорогу, и он, поняв меня, огромными скачками понесся по ней.

За Дерсу дорога кончилась и мы сошли на лед Б. Уссурки. Здесь нас ожидал довольный Букет. Он с готовностью дал запрячь себя, и три пса без труда догнали идущего впереди Димку. Зимой все реки кажутся шире. Снег равняет песчаные косы со льдом и река как бы раздвигается в своих берегах. Выше Дерсу Б. Уссурка замерзла ровно и гладко. В иных местах, где ветер сдул снег со льда, мы видели под собой темную глубину реки. Идти было легко. Собаки без всяких усилий тащили нарты, и мы только направляли их. Первые неприятности начались возле притока Б. Уссурки — Арму. Здесь река вздыбилась торосами и мы застряли в них до самого вечера. Только к заходу солнца, повернув к берегу, нам удалось выбраться оттуда и въехать в лес.

Место для лагеря выбрали в небольшой ложбине, под кронами могучих кедров. Зазвенел топор, забегали вокруг стоянки собаки, в морозном воздухе запахло дымом. Вскоре мы уплетали горячую похлебку из медвежатины, удивляясь таежной хитрости сохранять картофель на морозе. Для этого требовалось очистить его в помещении, облить кипятком, а затем вынести на хороший мороз. Картошка замерзала, и в таком виде ее нужно было хранить. Бросалась она в кипящую воду и, как ни странно, по вкусу ничем не отличалась от свежей.

Поутру, наскоро позавтракав, мы начали было собираться, как вдруг собаки подхватили невесть откуда взявшегося колонка. По размерам колонок был с домашнюю кошку, и мы решили сохранить такой выдающийся экземпляр на чучело.

— Эх, вот бы за кем погоняться! — с тайной завистью сказал Сузев, когда мы возвращались на покинутую стоянку. Он остановился и показал на строчку следов на снегу вдоль берега ручья. Вчера здесь пробежал соболь.

Еще по первому снегу и Димка, и я заметили, что не так уж и мало в тайге следов этого дорогого, все еще запретного для охоты зверька.

— Ничего, парни, еще пяток лет — и тогда поохотничаем! — сказал Сузев. — Будет соболей не меньше, чем в старину. Все бы нам так беречь!

И снова потянулась под ногами замерзшая река, все выше и выше поднимались мы к верховьям Б. Уссурки. Много времени терялось на переход торосов. Выбрать дорогу среди хаотического нагромождения льдин не было никакой возможности, и мы барахтались в них, выбиваясь из сил, перетаскивая нарты на руках. Вдобавок к этим мытарствам Димка провалился под лед. Мы уже выбрались из торосов и шли по чистому месту, как вдруг шедший впереди Моргунов мгновенно исчез с глаз. Надо льдом осталась только его голова. Хорошо, что место оказалось неглубоким да и сам он был в лямке от нарт. Мы выдернули его из воды и пока разводили костер, он успел превратиться в звенящую сосульку. Часа два он обсыхал, и за день нам удалось пройти не больше двадцати километров.

Вторую ночь нам пришлось провести в домике геологоразведочной партии в устье притока Каула. Там мы совершенно неожиданно попали в женское общество. В домике партии кроме сторожа жили две девушки примерно наших с Димкой лет. Не помню, чем они там занимались зимой, только нашему приходу очень обрадовались и даже сменили лыжные костюмы на платья. Узнав, что гости — звероловы, подруги удивленно смотрели на нас, не зная, верить или нет. Как бы там ни было, но мы, очевидно, сошли за приятных гостей, и они принялись нас угощать. За столом Сузев жеманничал: откусывал хлеб маленькими кусочками. Зато Димка орудовал ложкой так, что трещали челюсти, причем делал это не молча, а не прерывая разговора.

Хозяйки поначалу слушали его недоверчиво, но Димкин бас рокотал так искренне, что, слушая, как он оставил на сучках свои штаны, убегая от медведя, они смеялись, восхищаясь мужеством гостя. Действительную историю они приняли за вымысел. После ужина дамы устроили танцы. Под разбитый патефон отплясывал Моргунов в своих огромных, раздутых от воды улах, как будто и не трещал под ним лед Б. Уссурки всего лишь в пяти километрах отсюда.

С мутным от мороза рассветом впрягли мы в нарты собак и опустили на шапках наушники. Со скрипом выкатились нарты на лед Б. Уссурки. Мы оглянулись. Девушки стояли на крыльце дома в своих коротких черных полушубках и махали нам вслед.

Километров через десять Димка снова ушел под лед. Как мы ни остерегались, но промоины обойти не смогли. Полынья оказалась там, где ее не должно быть. В десяти метрах от берега, затянутая тонким ледком и припорошенная снегом, она ожидала свою жертву. Наш походный хронометр показывал минус тридцать. Как на зло, на берегу поблизости не оказалось ни одного сухого дерева, и мы с Сузевым, быстро натянув палатку, ра-зожгли печку. За это время Димка замерз так, что не мог говорить. Опасаясь, как бы он не заболел, мы дали ему спирта и растерли снегом.

К вечеру ртутный столбик упал еще на десять делений. Иней от дыхания превратил нас в диковинных призраков и, греясь у печки, мы отдирали от бровей и ресниц кусочки льда. Как ни старались утеплить палатку — все же спать пришлось вполглаза. Ночью мы по очереди поддерживали огонь, Самым неприятным было вылезать из палатки за дровами.