Табакерка Робеспьера - [5]

– А за чем же еще? – От удивления депутат от Лилля даже приоткрыл рот, так что стали видны его нездоровые зубы.

– Я внимательно слушал его и понял одну ужасную вещь. – Лесаж понизил голос и придвинулся к соседу: – Он и в самом деле верит в то, что говорит!

– Он верит во всю эту лабуду про свободу, равенство и братство? – Сосед недоверчиво прищурился и вдруг захохотал. – Я понял: вы шутите, мой друг!

– Ничуть. – Лесаж и правда был очень серьезен. – Я наблюдал за его лицом. Он искренне во все это верит. Он фанатик! А нет никого опаснее искренних фанатиков, особенно вот таких – приехавших из провинции в поношенном фраке, с единственной парой сапог. Вы слышали, о чем он говорил?

– Признаться, нет! В зале так шумели, что я не разобрал ни слова. Да я не особенно и старался.

– А зря! Он говорил о справедливости и добродетели, о том, что только ради них стоит существовать на этом свете. В общем, пустые слова, погремушки для младенцев, но народ – он и есть младенец, он любит пустые звучные слова! Нет слова страшнее, чем «справедливость». Именно под знаменем справедливости были пролиты реки крови – и еще будут пролиты, попомните мои слова. Нет, еще раз говорю вам – этот Робеспьер опасен. Я подумываю, что стоит перебраться в Англию, пока он не вошел в полную силу.

– Ну, вы удивили меня, мой друг! – Депутат от Лилля вновь взглянул вслед удалявшемуся оратору. – Мне кажется, вы преувеличиваете опасность. Да его никто и не слушает...

Максимилиан шел из дворца Тюильри, где заседало Законодательное собрание, на улицу Сент-Оноре. Он снимал там жалкую комнатку у столяра Дюпле. Путь его лежал мимо кладбища Невинноубиенных. Место это пользовалось у парижан дурной славой.

Темнело. Робеспьер опасливо покосился на ворота кладбища. Над ними сохранилась средневековая фреска «Пляска смерти», и сейчас из темноты на одинокого прохожего злобно и мстительно взирали пустые глазницы танцующих скелетов.

Максимилиан машинально перекрестился.

Этот неосознанный жест удивил его самого – ведь он, ученик Руссо, не верил в Иисуса Христа, он верил только в Разум, Справедливость, Просвещение, в крайнем случае – в некое Верховное Существо... Но вот стоило ему испугаться – и христианские привычки тут же вылезли наружу. Хорошо, что его не видел никто из знакомых по якобинскому клубу, его подняли бы на смех...

Робеспьер прибавил шагу, чтобы поскорее миновать кладбище.

И тут в проеме ворот показалась высокая фигура, закутанная в длинный черный плащ, с суковатым посохом в руке.

Рядом с незнакомцем шла собака – крупный черный пес с горящими, как угли, глазами.

– Остановитесь, месье! – проговорил этот незнакомец голосом глухим и сильным.

Робеспьер хотел было еще прибавить шагу – но ноги его не слушались, они словно налились свинцом. Незнакомец поравнялся с ним и остановился, не говоря ни слова.

– Не знаю, что вам угодно, месье. – Робеспьер заметно нервничал и от этого начал даже заикаться, чего с ним прежде не случалось. – Не знаю, что вам угодно, но только вы зря меня остановили. У меня нет денег, нет вообще ничего ценного...

– Да вы меня никак приняли за грабителя? – незнакомец глухо засмеялся. – Бывает же такое!

Только теперь Максимилиан осмелился поднять на него глаза – и страх его удвоился. На голову незнакомца был накинут капюшон – и под этим капюшоном не было видно ни глаз, ни рта, как будто у незнакомца вовсе отсутствовало лицо. Из-под черного капюшона на Робеспьера смотрела сама тьма, глухая и непроницаемая.

– Кто вы?! – спросил Максимилиан, чувствуя, как волосы под его париком шевелятся от страха.

– У меня много имен, – ответил тот насмешливо. – Если даже у тебя их целая вереница – Максимилиан Франсуа Мари Изидор де Робеспьер... или ты предпочитаешь не использовать эту дворянскую приставку «де», которую так любили твой дед и отец, предпочитаешь, чтобы тебя называли «гражданин Робеспьер»?

– Вы знаете мое имя? – удивленно переспросил депутат.

Страх немного отпустил его сердце.

Если этот таинственный незнакомец знает его по имени, он не может быть простым ночным грабителем... Впрочем, он и не похож на простого грабителя!

– Неужели я похож на простого грабителя? – произнес глухой голос из-под капюшона, словно незнакомец прочитал мысли Робеспьера. – Как ты полагаешь, Жан-Жак?

Эти слова явно были обращены к черному псу, и тот сердито зарычал, как бы отвечая на слова хозяина.

– Жан-Жак считает, что я ничуть не похож на вора!

– Я тоже считаю, что не похожи! – подхватил Робеспьер, мучительно стыдясь собственного дрожащего голоса, собственного страха, собственного унижения.

– А если так – отчего же ты так испуган? – не унимался незнакомец.

– Что вы, я ничуть не испуган! – возразил Робеспьер. – Однако позвольте поинтересоваться, месье, что вам угодно? Вы хотите о чем-то меня спросить?

– Тебя? Спросить? – Незнакомец, казалось, был удивлен. – Обычно мне задают вопросы, и иногда я на них отвечаю... Нет, Максимилиан, я хочу предложить тебе помощь.

– Помощь?! – Робеспьер совершенно растерялся. – Какого рода помощь вы имеете в виду? Если денежную, то я ни в чем не нуждаюсь...

– Да-да, я знаю... – В голосе незнакомца прозвучала откровенная скука. – Я знаю, что твои потребности очень скромны. Тесная комната, узкая одинокая постель, кусок хлеба, бокал скверного вина – какая скука! Впрочем, я тебя ничуть не осуждаю!