Табак - [7]

– Поживем – увидим! – неожиданно произнес Борис.

Потом обнял ее и привлек к себе с таким видом, словно это было вполне естественно и не могло быть иначе. Она совсем не сопротивлялась. Губы ее трепетно и неумело ответили на его поцелуй.

Солнце зашло.

Когда они спустились в город, вечерний сумрак уже сгущался. Со дворов неслись веселые песни – это сборщики винограда пели под аккомпанемент аккордеонов.

Расставшись с Ириной, Борис направился к центру города, по-прежнему ощущая вкус ее губ, еще не умевших целовать. «Немножко любви», – пробормотал он с насмешкой. Слово «немножко» заставило его холодно улыбнуться. Он все измерял количеством. Приключения такого рода оставляли в его душе лишь досаду и сожаление о потраченном времени, но для юноши с пустым карманом они были единственным удовольствием. Игра в моникс[7] в кафе обходилась в пять левов, но и эти гроши у него были не всегда. По натуре своей он не был ни развратником, ни монахом, и поэтому девушки не занимали в его жизни много места, не вызывая ни восторга, ни печали. Ирина была для него одной из этих девушек. К женщинам он всегда относился пренебрежительно, его завораживал лишь мираж табака, поэтому он не понял, что терпкий вкус ее губ взволновал его гораздо глубже, чем ему казалось.

Он уже не думал о ней, когда вышел на главную улицу, его злила толпа, которая мешала ему идти. По тротуарам двигались самодовольные торгаши, удачно провернувшие какое-нибудь дельце, ленивые чиновники, только что вышедшие из канцелярии, разодетые по последней моде провинциальные франты со скучающими физиономиями, девушки с миловидными личиками и толстыми ногами. И все они толкались, скалили в улыбке зубы и здоровались с таким видом, словно появление на главной улице в час традиционной вечерней прогулки было высшей целью их жизни. «Мерзкая толпа», – подумал Борис с отвращением, раздраженный людским потоком, который толкал его и принуждал идти не прямо, а зигзагами. Да он бы душу свою продал, лишь бы подняться над этим сбродом!.. Он уже давно решил продать ее, но все не находил хорошего покупателя, и это его удручало. Слишком низкую цену ему давали. Предлагали стать полицейским агентом, сельским учителем, помощником аптекаря, кассиром в кино и даже любовником пожилой женщины. Все это он отверг спокойно, без возмущения, как мелкие предложения, не заслуживающие внимания. И злоба на мир, накопившаяся в нем от бедности, разгоралась не от перспективы нравственного падения, а потому, что вознаграждение за него было слишком ничтожным. Он знал, что от мелких, хоть и почтенных службишек он отупеет, а в полицейские агенты и платные любовники идут только умственные калеки. Однако ему нужно было с чего-нибудь начать, и, забросив свой гимназический аттестат, он поступил на табачный склад. И тут перед ним впервые засверкал золотом мираж табака. Ему показалось, что он со своим умом и презрением к людям может властвовать над толпой. Эти одуряюще ароматные коричнево-желтые табачные листья, которые он укладывал кипами и стягивал в тюки, могли превратиться и для него в роскошный дом, в американский автомобиль, в богатство и могущество… Нужно только как следует изучить технологию обработки табака, научиться ловчить при браковке товара, усвоить тактику закупок и бухгалтерские приемы утаивания прибылей, овладеть искусством давать взятки и полицейскими методами подавления стачек. Нужно только преодолеть преграду из этих директоров и мастеров, из всяких невежд, жуликов и мелких воров, которые ревниво цеплялись за свои места, закрывая путь в таинственный и недоступный мир крупного капитала, мир акционеров, генеральных директоров и главных экспертов. Иногда ему удавалось увидеть людей из этого недоступного и всемогущего мира. Они приезжали в лимузинах, стоивших полмиллиона, внимательно осматривали партию товара, а потом отправлялись в горы ловить рыбу. Одни казались интеллигентными, были изысканны и молчаливы, другие, напротив, просто поражали его – до того были неотесанны, так суетно и нагло хвастали своим богатством. Среди этих последних встречались люди почти без образования, бывшие корчмари и мясники, грубые и бессовестные, как барышники на ярмарке, но сумевшие нажить пятьдесят, а то и сто миллионов. А что мешает ему достичь того же? Он умеет относиться к людям более гибко, мысль его острее, воля сильнее, чем у этих богачей. Целыми ночами он раздумывал над всем этим, и табак стал для него огненной мечтой, которая воспламеняла его воображение.

Но в первые же дни работы Борис познал всю жестокость своего миража. Он едва выносил дурманящий запах табачных листьев. Ядовитая пыль, которой он дышал весь День, вечером раздирала ему легкие резким мучительным кашлем с желтоватой мокротой. Лицо у него побледнело, голова кружилась; его часто тошнило, и тогда он обливался холодным потом. Все это были признаки острого отравления никотином, поражающего новичков, которые слишком усердствуют и, стремясь завоевать расположение мастера, не уходят со склада после окончания рабочего дня. Борис усердствовал три месяца – все надеялся на повышение. Но мастер был человек предусмотрительный и не позволил ему подняться выше тюковщика. Еще месяца три, думал он, и этот парень, умный и образованный, чего доброго, его вытеснит. Торговля табаком процветала, и главные эксперты всюду старательно искали таких людей. В конце концов эти мысли стали так беспокоить мастера, что он счел за благо уволить Бориса.